Сердце степи. Полёт над степью

- Безрассудство какое... Если узнают, что я провёл… Ладно… Ладно, я попробую устроить! Ладно!

Алай вцепилась в его халат и шагала следом, и в одной из галереек Эрту остановился, подозвал из закутка слугу и долго что-то шептал ему на ухо.

- Пойдём, - сказал слуга, кивая ей. - Я понял, Эрту. Попробуем.

После восьмого провожатого Алай перестала считать. Её вели какими-то переходами и галереями, дворами и лестницами, очередной слуга вывел её, дрожащую, на широкий двор и подвёл к дверям большого здания.

- К Ул-хасу. Срочно.

Слуга у дверей нахмурился, и чёрное отчаяние охватило Алай. Он откажет сейчас, точно откажет, и все эти заячьи петляния были зазря!

- Жди. - Слуга ушёл внутрь и долго не появлялся, но потом вернулся. - Зайди и жди внутри.

Алай стояла, оглядываясь. Без провожатых было ещё страшнее, и дрожь била её, а по спине лился холодный пот. Наконец послышались шаги, и Алай задрожала ещё сильнее. Зачем она пришла сюда?! Как же страшно! А что если её теперь тоже казнят за своеволие?!

- У тебя срочный вопрос?

Она подняла глаза и с удивлением узнала Сахмаала. Он стоял, нетерпеливо похлопывая по бедру. Алай сглотнула и мелко закивала.

- Ладно. Сейчас попробую устроить. Пойдём…

Опять ожидание у очередной высокой двери… Мать Даыл, сколько же их тут… Минуты тянулись и тянулись, сердце от страха билось где-то в ушах, и наконец, когда Алай уже не помнила себя от ужаса перед происходящим, дверь открылась.

- Ступай… Говори, - сказал Сахмаал, пропуская её.

Ул-хас… Не осмеливаясь взглянуть, Алай рухнула на пол у самой двери, больно ударившись лбом. Перед глазами была чернота и ещё Харан, любимый, несчастный, рубцы на его коже и мягкие спутанные волосы, разметавшиеся под дыханием Выы, безнадёжный взгляд и руки, связанные за спиной.

- Великий Ул-хас, я пришла просить за мужа, - отчаянно сказала она, не отрывая лба от пола. - Мой муж сидит под замком в темнице, но он не совершал того, в чём его обвиняют, и я прошу помиловать его. Клянусь своей жизнью, что он невиновен. Ул-хас, забери мою жизнь, но выпусти его, я умоляю!

Где-то поодаль слегка скрипнуло кресло и раздался шорох бумаг, потом послышались приближающиеся шаги.

- Ты решила оспорить волю Ул-хаса, маленькая хасум? - в ушах шумело, и голос доносился до неё как сквозь завывание Выы. - Ты решила пойти против воли Тан Дан, что говорит устами повелителя степи? Не слишком ли ты осмелела? Откуда такая вера?

Алай зажмурилась, вжимаясь в каменный пол. Сейчас прикажет схватить её… Бросить в темницу… Зачем она пришла?! Глупая, глупая…

- Пощади его! - в отчаянии крикнула она, зажмуриваясь ещё крепче. - Он клялся, что не сделает этого! Он не мог! Возьми мою жизнь, но не убивай его, умоляю! Не делай этого! Так нельзя!

- Сахмаал… В темницу её. - Черно, черно перед глазами, Мать Даыл, спаси… - Ты знаешь, что делать?

- Да, Ул-хас.

Её подхватили под руки и вынесли за дверь. Алай стояла, шатаясь, и светлое помещение билось чернотой в глазах. Её взяли под руку и вели куда-то… Наружу, в холод и ослепительный свет, потом из каких-то ворот. Она брела, шатаясь, и видела лишь немного снега перед собой, а остальное заслонял страх.

- Пропустите. - Сахмаал махнул рукой, потом сказал несколько слов на ухо одному из усымов у ворот воинского двора, и охранники расступились, открывая ворота. - Отведи.

Алай брела за парнем. Тело и ноги были будто из свежего творога, и она еле поднимала их, рассыпаясь по этому снегу. Вот и всё. Мать Даыл привела её туда, куда ей и дорога. Она осмелилась спорить с Отцом Тан Дан, который устами Ул-хаса свою волю изъявляет, и теперь её жизнь не стоит и одной сухой метёлки ковыля. Травы шелестели над ней с Хараном, когда он остановил её у курганов Хайар, и теперь они оба лягут в таком же кургане…

- Прошу… Похороните меня вместе с ним, - прошептала она, давясь слезами, спускаясь по какой-то тёмной лестнице. - Хоть в смерти не разлучайте…

Сахмаал хмыкнул и слегка подтолкнул её в спину, и она остановилась, закрывая лицо ладонями. Раздался какой-то лязг. Она сжалась. Цепью прикуют!

- Маленькая…

Огромные тёплые ладони обхватили её лицо, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Харан наклонился над ней, суетливо целуя, приподнял и сжал так сильно, что рёбра заболели. Алай, не веря неожиданной последней радости, шарила ладошками по его лицу, потом обхватила его ногами и повисла на нём, впиваясь пальцами в плечи.

- Харан… Прости… - Она судорожно цеплялась за него, путаясь пальцами в его волосах. Сколько у них времени? Пять минут? Десять? - Не отпускай… прошу, не отпускай…

Харан целовал её так яростно, что губы заболели, и Алай слегка отстранилась. Он перевёл взгляд ей за спину и почему-то улыбнулся.

- Ты… Ты отпусти меня, Алай. Пойдём. Пойдём, тут грязно.

- Нам позволят… В последний раз… Харан?!

Он положил ей руку на плечо и повёл к лесенке, разминая плечи и шею. Она шагала наверх, в душное, тесноватое помещение, и на последней ступеньке остановилась и обернулась. Харан смотрел на неё снизу, а глаза его смеялись.