Сердце степи. Полёт над степью

- Иди сюда. - Камайя осторожно положила венец на стол, и тонкие метёлки золотых и серебряных трав тихо колыхнулись. - Иди сюда, милая.

Она протянула руки. Пуулар шагнула к ней. Камайя обняла девушку и гладила её по голове, а та всхлипывала.

- Госпожа… Она сказала, что доверяет нас тебе.

Камайя нахмурилась и отвернулась. За дверью слышались голоса, это отвлекало от размышлений.

- Кто ещё знает?

- Мы не болтаем. - Пуулар распахнула глаза и помотала головой. - Госпожа Гатэ распорядилась молчать. Ох, если бы я заранее поняла… Глупая, глупая!!!

Она с размаху ударила себя ладонями по щекам. Камайя развернулась и схватила её запястья.

- Я тоже не понимала. Она говорила мне почти прямо, и теперь я понимаю каждое её слово. Но я была глуха и не слышала тогда. Пуулар, не вини себя. Она не вчера приняла это решение.

- Сначала Нуун, теперь и госпожа… - Пуулар снова плакала. - И Ул-хас… Столько потерь! Почему?

Камайя успокоила её, с тяжёлым сердцем отпустила и вернулась к столику. Она осторожно подняла венец, сплетённый из немыслимо похожих на настоящие золотых трав, и осторожно положила его в ларец, но в последний момент руки замерли: в уголке лежал туго свёрнутый алый рулончик. Лента… Лента, которую Улхасум просила завязать на камнях пути, их с Бутрымом свадебная лента.

Алое развернулось, будто высвобождая прикосновения красивых пальцев Гатэ, которыми она скатала слегка вытертую временем ткань. Красную ленту вешали над колыбелью после рождения ребёнка, неудивительно, что краска слегка поблекла по краям. Камайя провела пальцами по гладкой ткани, торопливо свернула её обратно и убрала в уголок рядом с бархатной подушкой.

- Госпожа, к тебе… - Вирсат сунула голову в дверь и тут же скрылась.

- Прочь. - Надменный голос Йерин приближался. - Исчезни. Смотрю, ты не уймёшься. - Она зашла в комнату и встала у порога. - Я думала, ты умнее.

Камайя вздохнула и вежливо поклонилась ей. Йерин была последней, кого хотелось сейчас видеть, и мысли были совсем о другом.

- Что госпожа имеет в виду?

- Мне доложили, что ты с Аслэгом сегодня ходила к Ул-хасу. - Йерин почти дрожала от злости. - Объяснись.

- О. Да. - Камайя ходила по комнате, сдерживая желание пинками выгнать эту невыносимую мерзавку вон. - Да. Я подзуживала его, можно сказать, поссориться с Ул-хасом, и у меня получилось. Меня выгнали, а он до сих пор страдает там.

Брови Йерин взлетели. Она едва слышно хмыкнула и одобрительно посмотрела на Камайю.

- Да. Мне так и доложили… Что он пока не выходил. Подзуживала? Не подсылала обелять вас обоих?

- Госпожа, тогда я осталась бы тут, в покоях, чтобы не раздражать Великого, - покачала головой Камайя. - После того, что он услышал обо мне… Я прекрасно поняла всё, что ты сказала вчера. Зачем бы мне пытаться…

Она замолчала, краем глаза наблюдая за Йерин. Вздыбленные колючки пригладились под её словами, и хасум выглядела почти удовлетворённой.

- Ладно. Больше ничего не предпринимай без моего ведома. Я слежу за каждым твоим шагом и вижу каждую твою мысль. - Холёный пальчик указывал, обличая, на Камайю. - Сиди тут. Я должна решить вопрос с твоей казнью.

Камайя хмуро проводила глазами её спину и села в кресло, поморщившись, потому что ткань платья потревожила ссадины на хребте. Удивительное самомнение! А как говорит-то… «Решить вопрос с твоей казнью». Нарочно же именно так сказала. «Я вижу каждую твою мысль».

Ох, высокие небеса! Камайя закрыла глаза. Хотела бы и она видеть каждую свою мысль. С тех пор, как она попала сюда, в это странное уменьшенное искажённое подобие дворца, а точнее, в комнату Аслэга, она уже не понимала, что происходит, и что, чёрт возьми, она творит. Она вела себя как пьяная или одурманенная, а короткие промежутки трезвости заполняла штрихами в тетради, пачкая пальцы и сердце въедающейся чернотой. Дом у стылого, бескрайнего, мятущегося моря всё ещё, наверное, ждал её, но окна были тёмными, а из открытой двери веяло холодом и пустотой. Камни осыпались, когда она шла по обрыву берега в тускнеющем свете двух лун, а внутри, в доме, всё было покрыто слоем пепла, и разбросанные пожелтевшие листки новостей были заполнены бессвязным набором букв на общем языке, которого она почему-то больше не понимала. Камайя стояла у камина, холодного, полного золы, в мутном пятнистом зеркале над ним из темноты выступало чужое лицо, незнакомое, белое, и дом был пуст, пуст и холоден.

- Госпожа!

Сон слетел. Камайя повернулась к двери, глядя на взволнованную Тулым, и махнула ей рукой. Тулым помялась, потом отступила в сторону, и в комнату метнулась Рисэл.

- Госпожа! Прошу, не гони…

Девушка тряслась. Она кинулась на пол у кресла Камайи и кланялась так, что, казалось, сейчас разобьёт лоб о ковры, жёсткость которых Камайя вполне оценила прошедшей ночью.

- Вставай. Тулым, давай ачте и завтрак. На двоих.

Рисэл была похожа на крольчонка, найденного в траве. Она дрожала всем телом и оглядывалась на дверь, пока Камайя не крикнула Дерре охранять комнату любой ценой. Похоже, это помогло Рисэл хотя бы немного вернуть самообладание: во всяком случае, зубы больше не стучали.