Сердце Стужи

Если мать права, если он и вправду хочет укрепить союз с кем-то за рубежом, если он хочет услать её прочь – это не раз грезилось ей в кошмарах и раньше, – кто же тогда сядет на верхний трон после того, как отец уйдёт на покой? Её будущий супруг, один из младших братьев какого-то из неведомых заокеанских правителей? Что-то не вязалось, не клеилось – и достаточно было задать всего один вопрос, чтобы всё встало на свои места.

– Могу я спросить, зачем ты едешь? – Мир не рухнул. Но брови отца поползли вверх, как будто он собирался рассмеяться – но передумал, нахмурился.

– Мать попросила тебя зайти?

– Я не…

– Ты давно не интересовалась моими делами, Омилия.

«Будто ты сам хотел делиться ими со мной».

– Я была занята…

– И что же изменилось?

Омилия колебалась. Сказать правду?

От этого всегда одни проблемы.

– Я только… я хотела пожелать тебе счастливого пути. Сожалею, что мы неверно поняли друг друга. Не буду отвлекать. Хорошего путешествия.

– У тебя ещё будет время со мной попрощаться. – Теперь отец выглядел сбитым с толку. – Я уезжаю не завтра.

Что-то наверху громко щёлкнуло, и оба они вздрогнули. Над моделью города из Вуан-Фо пролетел, жужжа, как насекомое, маленький аппарат, снабжённый тонкими сетчатыми крыльями.

– Что это?

– Это? – Отец запнулся. – Так, один эксперимент. Модель из Рагадки. Тебе, впрочем, будет неинтересно.

«А теперь нажми сюда. Ага! Поехали!»

– Наверное, да, – пробормотала Омилия. – Ну, я тогда…

– Да, да…

Двери его покоев закрылись за ней, и Омилия вдруг почувствовала, что на глазах закипают слёзы, сморгнула их, пока кто-то не заметил… Она была так занята мыслями об этом, что не сразу заметила Биркера. Он, в сопровождении слуги, катил в своём кресле прямо к дверям отцовского кабинета – больше некуда, здесь коридор заканчивался тупиком.

– Мил! Какая встреча. – Биркер кивнул слуге. – Доложи отцу, что я задерживаюсь. Мы с сестрой прогуляемся по парку.

* * *

Омилия молча последовала за ним.

Они с Биркером давно не говорили по душам, а ведь в течение многих лет он был ей единственным настоящим другом.

Брат привёл её в свою беседку – его убежище, надёжно укрытое от посторонних ушей и глаз густыми зарослями плюща. На столе – книги с потрёпанными страницами, над столом – запах чернил и крепкого чая, под – упавший и забытый там яблочный огрызок… Биркер, впрочем, не смог бы поднять его, даже если бы захотел, не рискуя выпасть из кресла, а прибегать к помощи слуг по такому пустяшному поводу ему не позволила бы гордость.

– Садись, пресветлая сестра. Как я рад тебя видеть. Где ты пропадала, м? Как будто не в одном доме живём. – Когда-то они любили шутить про «один дом». Это определение относилось к громаде Химмельгардта примерно так же, как скромное «парк» к тому безграничному зелёному пространству, что простиралось вокруг них.

– Я тоже тебе рада. – Она забралась на мягкую подушку у ног Биркера. Так они садились с детства – никогда не говоря с ним об этом, Омилия догадывалась, что ему приятно было хоть иногда смотреть на кого-то сверху вниз.

Некоторое время они болтали о дворцовых сплетнях и последних новостях, но Омилия чувствовала: что-то изменилось. Внешне Биркер был всё тот же – светлые волосы аккуратно причёсаны, серые глаза глядят насмешливо… Но что-то новое появилось в нём – и в его ласковом тоне любящего брата, который утешал её и смешил бесчётное множество раз.

Он заметил, что Омилия взяла те же книги, вместе с ним решилась пойти по следу «теней за троном»? До сих пор он никогда не был против, когда сестра присоединялась к его играм.

Но был ещё Унельм, который стал занимать все её мысли… Она не помнила, когда в последний раз приходила к Биркеру просто так, поболтать. Ей стало стыдно.

– Ты собирался пойти к отцу, – сказала она, бездумно комкая драгоценную ткань бледно-голубого домашнего платья, – не думала, что ты бываешь у него в кабинете.

– Ты тоже там нечастая гостья, сестрёнка, – заметил он. – Это был первый визит за… сколько месяцев? Полгода? Больше?

– Я не помню сколько, – честно ответила она. – Но когда-то… – она осеклась, не решившись продолжить, но он наверняка и так понял, что она собиралась сказать.

Когда-то, в детстве, она была отцовской любимицей, ходила в кабинет и никогда не знала в этом отказа, имела неограниченный доступ к его сокровищам. Биркер же, если и обладал этой привилегией когда-то в прошлом, утратил её так давно, что Омилия этого не застала.

Биркер молча улыбался, не приходя ей на помощь, и Омилия сдалась:

– Я узнала, что он собирается уезжать, и решила его повидать.

– А. Наверное, он успел забыть, какая у него заботливая дочь. Отрадно, что ты решила ему напомнить.

– Спасибо за поддержку, – буркнула она. – Может, мне и стоило побольше общаться с ним в последнее время, но, Бирк, ты же сам знаешь, что он этого не хотел.

– Может быть, – отозвался Биркер задумчиво, – иногда мне кажется, что мы не понимаем родителей ещё больше, чем они – нас. Но славно, что вы поболтали, дорогая сестра… Или нет?