Сердце Стужи

Но он этого не сделал, потому что чем меньше она знала, тем безопаснее было для всех – и для неё самой. Потому что он хотел защитить её хоть в чём-то, хоть где-то – даже если для этого придётся и дальше обижать её недоверием.

А ещё он мог бы не говорить ничего – просто молча последовать за ней на второй этаж, лечь рядом и сказать: «Иди сюда». Она бы послушалась – это он знал наверняка.

Мог бы притянуть её к себе, коснуться губами трепещущей шеи, а потом – губ. Он мог бы стереть с её тела прикосновения грязных рук Ассели – о, с каким наслаждением он убил бы Ассели – и нашептать ей на ухо то, после чего она навсегда забыла бы о той холодной пропасти, что пролегала порой между ними.

Он мог бы сделать её своей – в том последнем, единственном смысле, в котором это пока ещё не было правдой.

Но вместо этого он придвинул к себе её блокнот и кофе и постарался сосредоточиться на изменчивых изгибах дравта.

Больше всего на свете ему хотелось бы подняться наверх. Но только теперь, прислушиваясь к шуму воды в душе у себя над головой, он вдруг понял, что, если поднимется – не только она станет принадлежать ему. Он тоже будет принадлежать ей.

Наверху хлопнула дверь. Он залпом допил кофе и перевернул страницу.

Унельм. Подозреваемый

Одиннадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Унельм добрался до отдела только два дня спустя. Лудела залатала его мастерски – неспроста она оказалась в первой сотне рейтинга молодых препараторов. Ребро действительно было сломано – к счастью, оно не проткнуло органы, иначе он бы вряд ли сумел дойти до дома. Ушибы, кровоподтёки… Справиться со всем этим оказалось куда проще. Лудела накачивала его эликсирами, натирала мазями, даже поместила под кожу запястья – совсем ненадолго – крохотную частицу кожи эвенья, которая должна была помочь скорейшему восстановлению.

Раны затянулись, и даже ребро – правда Лудела велела по меньшей мере пару недель вести себя тише весеннего снежка – больше почти не болело.

И всё же, когда он вошёл в отдел, скованно улыбаясь, Мем присвистнула:

– Кого я вижу? Болел, значит, м? Лучше бы тебе сразу признаться Олке, как было дело. – Она выпустила ему в лицо облако дыма. Унельм закашлялся и охнул – в такие моменты ребро давало таки знать о себе.

– Как ты, Гарт? – спросил его Вэл, преданно заглядывая в глаза. – Что с тобой случилось? Пойдём в каморку, я тебе чаю налью. Тут дышать нечем…

– Зря стараешься! – каркнула Мем. – Что за молодые пошли? Удивительно… Да-да, попейте чайку. Скоро Олке вернётся, и вам будет не до чаёв.

Унельм и Вэл едва влезли в каморку – комнатушку, в которой хранилась часть старых архивов, вещдоки по древним делам, забытые кем-то ботинки, старые пальто и ещё какой-то хлам. Здесь же стоял крохотный диван, на котором, заработавшись, иногда кто-то ночевал. У самой двери притулился неведомо как попавший сюда бочонок и пара табуретов. Чайник Вэл нёс с собой – торжественно, на вытянутых руках, будто награду на вручении.

– Подставляй чашку, Гарт. Что у тебя с лицом? Мем сказала, ты написал Олке, что болеешь, но…

– Ну, в целом, чувствовал я себя весьма посредственно, так что…

– Олке тебе не поверил, – зашептал Вэл. Глаза у него горели – он вообще, как успел заметить Ульм, обожал сплетни. – Я подумал, может, он решил, что ты прогуливаешь? Хотел тебя предупредить…

– Спасибо. По словам Мем я, в общем, догадался, но всё равно спасибо. Что новенького в отделе?

– Да ничего особенного, – уныло протянул Вэл. – Дело буксует, а Олке злится… Он, наверное, поэтому ещё так разъярился, что ты пропал.

– По делу совсем ничего нового?

– Ну… – Вэл наморщил лоб. – Кое-что есть. Я ходил с Олке на допросы вчера, и от одного препаратора он узнал, что у одного другого препаратора была ссора с Рамсоном.

– Какая ссора? И у кого именно?

– Что за ссора, непонятно, но препаратор этот налетел на него на улице и, кажется, даже ударил. Всё это потом замяли, но кое-кто видел, ну и вот…

– Так кто это был? – переспросил Ульм опять, с трудом поборов желание схватить Вэла за грудки и хорошенько встряхнуть.

– Комендант Гнезда. Кьерки вроде, да?

– Кьерки, – выдохнул Унельм. – Ты уверен?

Но Вэл не успел ответить, потому что дверь в каморку распахнулась.

– А, вот и ты, Гарт! – Олке и вправду выглядел разозлённым, и Ульм втянул голову в плечи, неуверенно улыбнулся. Это, судя по всему, не произвело на наставника ни малейшего впечатления. – Вэл, выметайся. Нам с Гартом надо побеседовать… Уже и чаю налили? Прекрасно.

Олке тяжело опустился на табурет напротив, посмотрел Унельму в лицо – спокойно, прямо, и улыбаться мигом расхотелось.

– Я скажу только один раз, Унельм Гарт, – сказал он тихо. – И больше повторять не стану. Если ты не прекратишь самодеятельность – у тебя будут проблемы.

– Я просто…

– Объяснения не нужны. Мне известно, что ты был в Нижнем городе. Тебя там видели. И мне хорошо известно, что ты обещал мне этого не делать. Ты подверг себя опасности и подвёл меня. Это непростительно.