Сердце Стужи

Сперва я подумала, что грежу или что обладатель голоса из глубины тоннелей жестоко шутит надо мной… но она становилась теплей и теплей. Стром приближался. Он возвращался ко мне.

«Иде».

«Эрик».

А потом шапка снега и льда на краю ямы дрогнула и сорвалась вниз. Элемеры с криком вспорхнули и полетели прочь. Надо мной, на фоне чёрного звёздного неба, появилось лицо Строма.

Он вернулся в центр и пришёл на слой Мира.

За мной.

– Как ты там? – закричал он. – Держишься?

Голос его звучал ровно, как будто он не устал.

– Да, – прохрипела я. – Да. Сердце…

– Времени не было. Не трать силы, используй связь. Я спущу верёвку. Обвяжись хорошенько.

«Да».

Верёвка упала рядом со мной, и мне показалось, я чувствую: пещера разочарована.

«Ты вернёшься».

– Да, – пробормотала я, обвязываясь верёвкой – пальцы не слушались, и узлы, которые я вязала сотни раз на тренировках и в Стуже, выходили не сразу. – Вот это точно.

– Помогай мне, если можешь! – крикнул Стром. – Но если нет – я тебя втащу. Вперёд!

Я пыталась – но ноги и руки соскальзывали. Склон был гладким и сверкающим, как стекло, зацепиться не за что. Кроме того, лёд здесь был необыкновенно крепок, раз крючья отскакивали от него.

Медленно поднимаясь, я видела: у меня и вправду не было шансов выбраться самой.

«Ещё немного».

Рывок. Ещё один – а потом я увидела край склона прямо над головой, рванулась, пытаясь ухватиться за что-то – и почувствовала руку Строма, надёжно ухватившую мою.

«Давай, Иде».

Последним, чудовищным усилием я подтянулась – и со стоном упала в снег, тяжело дыша, чувствуя, как бешено колотится сердце, как отступают мрак, холод, неясные голоса, отчаяние… Просто от того, что он здесь, рядом.

Он вернулся за мной.

Стром обнял меня, прижал к себе.

– Вот так. Порядок. Мы будем в порядке. – И сразу отстранился. – Быстро, Иде. Идти обратно часа четыре. Может, дольше. Мне нужно, чтобы ты вколола это, – он достал из кармана шприц с эликсиром. – Руку.

Он сделал всё быстро, и всё же кожу под клапаном обожгло холодом. А сразу вслед за тем – тепло, тепло, тепло.

Я заплакала.

– Давай, девочка. Скоро станет легче. Идём.

И мы пошли.

Омилия. Нити

Двенадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Местечко за шкафом было лучшим в библиотеке – достаточно далеко от чужих глаз, достаточно близко к высокому окну, чтобы здесь было достаточно светло днём и свежо – вечером. Обычно его занимал Биркер. Обкладывался стопками книг, ворохом бумаг – и Омилия всегда знала, что он там, заранее, потому что этот угол становился как-то особенно, одушевлённо тих… Как будто Биркер не просто сидел тихо – а добавлял к уже имеющейся в библиотеке собственную, ни на что не похожую тишину.

Но в последнее время он бывал здесь редко, видимо, предпочитая проводить время в любимой беседке.

Полновластное обладание укромным уголком не радовало Омилию. Она вспоминала встречу с Биркером у дверей отцовских покоев, и от этих воспоминаний веяло смутной тревогой. Что-то назревало – ей пока не хотелось всерьёз думать об этом, но…

Она попыталась сосредоточиться на выписках из архива, сделанных Ульмом – и на том, что ещё стало ей известно. Он передал их по почте через Веделу – вместе с открыткой, купленной для неё, судя по виду, в одной из туристических лавок Парящего порта. На ней был изображён летящий над городом паритель.

Рисунок был наивен, плох – скорее всего, потому Ульм его и выбрал. На обратной стороне он написал всего несколько строк, но она перечитывала их снова и снова, как будто с каждым разом открывая в них что-то новое.

«М., коплю для тебя диковинки Химмельборга – это будет гастрономическое путешествие, какого ты не знала.

Преданный тебе

Фокусник».

Она знала, что открытку следует сжечь, но пока не могла себя заставить. Слишком давно они с Унельмом не виделись… Ей хотелось иметь что-то, протягивающее тонкую, но прочную нить от него – к ней. Высиживая бесконечные обеды, подчинённые, как и всё во дворце, строгому протоколу, выслушивая нравоучения служителя Харстеда или матери, Омилия касалась открытки в кармане и вспоминала, что снаружи всё ещё существует другой мир… Мир фокусов и сут-стука, нестройных песен в кабаке и пустых бутылок, весело катавшихся по мостовой наперегонки с листьями, которые никто не спешил немедленно замести, убрать, устранить, как устраняли всё, способное нарушить чинную строгость дворцового парка.

Открытка была для неё даже ценнее выписки из архива – хотя выписка только усилила её подозрения, взращённые книгами Биркера.

«Тень за троном»… Магнус действительно происходил из низов… Слухи не лгали.

Однако вся эта история про пожар в приюте показалась Омилии как минимум подозрительной… Особенно когда она прочитала, что приют носил имя Ассели – как и Адела. То, как таинственно она исчезла в дворцовом парке, давно, ещё до знакомства с Унельмом, так и не перестало терзать Омилию… И вот опять: Адела Ассели.