Сердце Стужи

Бренн оперся на руку, а другой резко прижал меня к себе, опрокинул обратно на лавку. Сила, которую прежде обвиняла в своих необузданных чувствах, мягко сплелась с моими эмоциями, вовсе не затмевая их, а раскрывая в полной мере. Я ошибалась, списывая эту тягу на пламенный дар, и заблуждалась, полагая, будто лишь огню подвластно обжигать. Меня поглотил голубой сверкающий лед, крошащийся на сотни кристаллов, колющий нежную кожу. И я в ответ скользила руками по телу гладкому, жаркому, мягко мерцающему этим снежным светом. Чувствовала подушечками пальцев неровности шрамов, хотела рассмотреть поближе их рисунки, но Бренн потянул за кудри, заставляя запрокинуть голову и открыться его желанию изучить, провести языком, попробовать на вкус.

Прикосновения рук и губ на щеках, подбородке, ключицах, на плечах, локтях и запястьях. Пальцы подрагивают, когда он прижимает ко рту мою руку, а после обхватывает мои руки и заводит их над головой. Предвкушение, ожидание, покорность чужой силе и снова дрожь от прикосновений к груди, животу.

Живу, живу, как никогда раньше, как никогда более полно, потому что могу чувствовать.

И вновь короткая передышка, когда страсть поцелуев сменяет жар тела. Стискиваю пальцы заведенных над головой рук, прогибаюсь в пояснице, когда его свободная ладонь проходит от шеи до бедер и замирает внизу живота, а после он уверенно разводит ноги в стороны. Распахнув глаза, ловлю потемневший взгляд и шепчу хрипло, напряженно и жадно хватая ртом воздух:

— Отпустишь, если попрошу?

И получаю в ответ: «Нет».

Не даст сбежать в этот раз, не позволит ускользнуть. Не захочет, чтобы закрылась и оттолкнула, потому что я и сама этого не хочу. Узкие крепкие бедра между моих и миг, за который он резким рывком стер остатки сомнений.

Как же я страшилась этого мига, когда он все-таки возьмет меня, как сейчас, глубокими толчками проникнет в тело, подавит своей мощью, сокрушит. Даже физически слишком большой и оттого пугающий. Будет боль и разочарование, как с купцом, и необходимость только терпеть. А вышло, что упоительнее момента я прежде не испытывала. Миг проникновения, тянущей наполненности, и от пронзительного ритма, от страстного желания, от горькой нежности, оседающей на губах, как легкие белые снежинки на стенах, зашлось от наслаждения сердце.

Огонь ярким взрывом пробежал по телу, сорвав лихорадочное дыхание. Я крепче скрестила лодыжки на мужской пояснице, сильнее прогнулась, блаженствуя от того, как он двигается быстрее, входит глубже, будто отвечая на бессвязные неоформившиеся мысли, мечущиеся в моей голове очертания образов.

Как невероятна разница в ощущениях между обычным смирением, невозможностью изменить собственный выбор и желанием принадлежать одному. Насколько непохожей бывает отдача, когда вверяешь свое тело мужчине, позволяя ему распоряжаться им и владеть так, что тебе это может понравиться. Безумно понравиться.

Встрепенувшись, рвано дыша, осознала, как он замедлил темп, запротестовала даже против короткой передышки, не поняв, для чего она нужна ему. Не догадавшись, что после он заставит испытать… Такое!

Весь снежный мир зазвенел и рассыпался. Раскрошилось ледяное кружево морозных узоров, опало льдинками на деревянный пол комнаты.

Я дрожала и цеплялась руками за края лавки, сжав их до боли. Зажмурилась, задохнулась. Воздуха не было, не было моего тела и этой комнаты, лишь шепот дыхания, тяжелого, сбившегося, мужского.

Придя в себя, ощутила тяжесть его тела. Бренн приподнялся на локтях, освобождая, а мне хотелось спросить, что же это было такое? Вновь его магия или иное волшебство? Что за чудо он подарил сродни новому, совершенно иному ощущению меня самой?

Повернув голову, спросить, встретила его губы. Он не позволил произнести ни слова.

Принимая его поцелуи, даря в ответ свои, поняла, что наслаждения не может быть слишком много, хотя еще несколько секунд назад казалось, будто от него впору умереть.

Мы не говорили вовсе, он ничего не обещал, ни в чем не уверял, молчал в ответ на мои невысказанные вслух признания, но как яростно, как страстно и откровенно говорили за нас наши тела. Прикосновения. Ласки. А еще взгляды, безмолвные, но умеющие передать так много.

Лишь раз я заметила, что стены комнаты оказались покрыты изморозью, плотной и белой, но тут же позабыла о ней. Даже когда изо рта вырвалось облачко пара, я не поняла, что вокруг царит холод. Мне самой было слишком жарко. Жарко и мало, и хотелось еще. Нового безумного водоворота и тяжелой морозной страсти. Я вновь хотела его и понимала, что, когда он говорил, будто спросит с меня всю ночь, я даже представить не могла, как ее окажется мало.