Сердце трона

В любой момент нам могут составить компанию, и нужно быть осторожнее. Нора сначала сопротивляется, но все же идет за мной в самый конец склада. Там дверь, за нею — кладовая, куда кому попало вход запрещен. Я открываю эту дверь ключом, жду, пока Нора зайдет следом и запираю комнату.

В помещении полная темнота. Я нащупываю лампаду и зажигаю ее — пространство озаряется тусклым светом, и я вижу Нору, стоящую у дверей. Она заметно нервничает, но не опускает голову.

— Что случилось? — спрашивает она робко.

Я бы тоже удивился, если бы человек, который долгие годы не обращал на меня никакого внимания, вдруг объявился бы и без единого слова запер меня в темном помещении.

Знаем мы друг друга давно, еще до Ордена — ее дом расположен рядом с домом Крэйна. Служба нас сблизила. Я в те годы не шел на контакт: был замкнут, угрюм и никого вокруг себя не видел. Но как-то так сложилось, что у нас нашлись общие темы, мы долгое время общались, чаще — с ее инициативы, а там, чего таить, и до поцелуев дошло. Мы, объятые пламенем юношеской страсти, изучали губы друг друга именно здесь, среди коробок и рухляди. Это происходило накануне того, как меня заметил Дэмьен. После я забыл Нору и полностью отдал себя службе. Наши отношения закончились, толком не начавшись.

— За шесть лет много что случилось, — говорю. — Но сейчас не об этом. Я слышал, турнир начнется на третий день после коронации. Ты готова?

— Наверное. — Скромность — ее второе имя. Нора родилась не самым крепким ребенком, но усредню тренировалась всю жизнь и шла к повышению долгие годы. — Но зачем ты пришел?

— Мне нужна твоя помощь. Но для начала ты должна получить шестой ранг. — Я подхожу ближе, приподнимаю пальцем ее подбородок.

За шесть лет Нора мало изменилась. Выросла только, обрела формы — и весьма неплохие. А так все тот же маленький нос, большие карие глаза и две аккуратно сплетенные светлые косы по плечи.

Мимолетный огонек в ее глазах сменяется холодным упреком. Она отстраняется.

— Ты пришел, потому что я тебе пригодилась?

— Сейчас именно ты и только ты можешь это сделать. У меня есть подозрения насчет Председателя. Мне нужно, чтобы ты служила в Совете и докладывала мне обо всем, что услышишь. Я могу пристроить тебя как его личную стражницу.

— Господин Лайсэн может узнать, что мы с тобой знакомы.

— Об этом я позабочусь. Твоя задача — выиграть турнир и получить повышение, чтобы у меня появились основания дать тебе высокий пост.

Пристроить ее как личную охрану Председателя Совета не проблема, так как посты охраны назначаются Орденом, а в Ордене мое мнение многого значит. Маловероятно, что Лайсэн заподозрит слежку. Он питает слабость к миловидным стражницам и не станет копаться в ее прошлом. Даже если ему сообщат, что мы с Норой служили вместе, он скорее закроет на это глаза, чем примет меры. Лайсэн не самый осторожный человек — он легко идет на поводу собственных страстей.

— Ты ведь никому не расскажешь, что говорила со мной? — Я стою совсем близко и почти касаюсь ее губ своими, прижав ее к стенке.

— Для тебя это правда ничего не значит?

— Ты о чем?

— Поцелуешь — и снова уйдешь. Исчезнешь, пока я не пригожусь снова. Вот где ты был все шесть лет? Не разу ведь не пришел, не спросил, как я. А я скучала, страдала без тебя.

— Я не мог с тобой общаться как раньше. Я о многом должен был молчать…

— Не хотел втягивать меня в свои грязные делишки?

— Не то чтобы грязные, но первый завет, все такое. Знаю, что это не оправдание, но, если ты пойдешь мне навстречу, мы можем начать все сначала.

В другой жизни я был бы самым честным человеком. Я ненавижу лгать. Именно поэтому необходимость помалкивать заставила меня отречься от Норы: я не могу строить жизнь с человеком и скрывать от него что-либо настолько важное. Именно поэтому я сейчас чувствую себя противно, потому что понимаю: я не могу ей ничего обещать. Могу только закрепить слова поцелуем, пусть я в них не уверен. Я касаюсь ее губ, но она отталкивает меня — не грубо, осторожно.

— У тебя был кто-нибудь, кроме меня? — спрашивает она.

— Никого. — На этот раз я говорю правду.

И целую. Сначала медленно, неумело, затем с чувством, по-взрослому, совсем не так, как раньше. Она обнимает меня за шею, и от прикосновения ее рук я завожусь еще сильнее.

***

Не знаю, что у меня написано на лице, но как только я возвращаюсь в кабинет, Ларрэт спрашивает:

— Что-то случилось?

— Я заглянул в Орден. — Зачем я это говорю, если у нее же и отпрашивался? — Ничего нового.

— Я имею в виду с тобой. Ты в порядке?

Сердце уходит в пятки. Неужели на моем лице остались следы от встречи с Норой?

— Да, — отвечаю невозмутимо.

— «Клянусь отныне и до конца своих дней ни при каких обстоятельствах не обманывать Вас, ничего не скрывать от Вас…»

Текст клятвы, которую мне нужно произнести на коронации. Законы, как ни крути, противоречивы. Второе правило Ордена требует от стражника держать чувства при себе. Что делать, если о них спрашивает человек, которому ты обязан говорить правду? Вот же дилемма.

— Почему Вы не спросили, хочу ли я Вам служить? Вы приняли это как данность.

— Я думала, ты не возразишь.