Сердце убийцы

— Куда провести?

— А через Чистых и охрану. Пророк-то ставит шатер в самой середке лагеря. Тебе ж тихо надо, да? Давай, помогу. Эту сволочь убить — благое дело.

— Говоришь, он идет на Иверику.

— Ага. Я от него уходил, сброд стоял у Лысых Брожек. До города еще лиг шесть — а они больше лиги в день не проходят.

— Двуедиными поклянешься?

Серьезные глаза и деловой тон убийцы подкинули дров в топку. Ревун уже верил, что удастся выкрутиться, и обещал Светлой и молебен, и пожертвования, и праведную жизнь — от чистого сердца.

— Видят Двуединые, помогу! Я жить хочу. А Пророк пусть сдохнет!

Ревун был искренен, как никогда. И был уверен, что и проведет убийцу, куда надо, и выведет, и что угодно для него сделает, только бы жить.

— Сдохнет твой Пророк, сдохнет, — усмехнулся ткач.

В глазах его снова промелькнула Тьма — но Ревун не успел понять, что заказать молебен Светлой ему не суждено.

Себастьяно бие Морелле, Стриж

Бледный до зелени трактирщик так с сидел у дверей, не решаясь лишний раз пошевелиться. Увидев Стрижа, взбежавшего по лестнице, он вжал голову в плечи. Стриж кивнул, намекая, что не худо бы убрать грязь внизу. Трактирщик вскочил и засеменил к лестнице.

Стриж остановился перед дверью, прислушался. Шикнул на замешкавшегося на ступеньках трактирщика, отчего тот чуть не упал с лестницы, и постучал.

— Что? Кто там? — настороженно отозвался Хосе.

Стриж почти видел всех четверых. По углам — Лусиа и Хосе с ножами наготове. У двери — акробат с занесенной табуреткой. У окна Павена изготовилась метнуть все четыре лезвия сразу.

Он хмыкнул и отступил в сторону.

— Ножи в ножны, табурет на пол. И поговорим.

За дверью послышался шорох, осторожные шаги, звук опускаемой на пол табуретки и облегченный вздох. Скрипнул ключ. Стриж улыбнулся как можно теплее и вошел.

Так и есть, девушки у окна, Хосе справа, акробат слева. Обыкновенного разбойника бы прищучили: стоят правильно, позы расслабленные, но в полной готовности к нападению или бегству, уж как получится. Старательная скотина Гонзалес выбрал комнату с крепкой решеткой на узком окне, без других дверей. Иначе были б циркачи далеко за городскими воротами. Эх, теперь объясняться, плести чушь очередную… Надоело.

— Ну, привет. — Он оглядел всех по очереди, кивнул, сел на кровать. — Хотели спросить — спрашивайте.

— Что будешь с нами делать? — Хосе говорил ровно, несмотря на синюшную бледность.

— А что, обязательно надо?

— Кто ж знает, что тебе надо.

— И не знайте дальше. Шли бы вы, ребята, отсюда. Только не на север и не в столицу. В Ирсиде скоро праздники, там можно неплохо заработать.

— Что, прям так и отпустишь? — спросила Павена, задрав подбородок.

— Нет, сначала дам пинка. — Стриж начал злиться. — Думаешь, мне это нравится? Думаешь, мне хочется тебя…

— Извини, просто… — Павена опустила глаза.

— Просто не считаешь постель поводом для знакомства. — Стриж пожал плечами и обратился к Хосе: — Купите лошадей и сваливайте. Никакого Мадариса, ты понял? Ничего с твоей матерью не случится. Вот, вам хватит. — Он высыпал из кошеля горсть монет, отобрал из них четыре полуимпериала и бросил старшему циркачу. — И не надо кидать в меня острыми предметами, милая. — Он послал фокуснице мерзкую улыбочку, точь-в-точь как балаганный злодей. — Я тебе ничего не обещал, как и ты мне.

Павена то ли облегченно, то ли разочарованно вздохнула, хотела что-то сказать, но Стриж отвернулся, всем видом показывая, что его интересуют только спутанные завязки кошеля.

— Мы можем идти? — шепнула Лусиа.

— Провалитесь уже, — буркнул он, встал и не спеша направился к двери. На пороге обернулся, скривил губы. — Удачной поездки в Ирсиду.

— И тебе удачи, Стриж, — прозвучало в спину, когда он закрывал за собой дверь.

Расторопный Гонзалес уже все убрал. Семь трупов отправились в раскрытый люк в углу зала, крови на полу не осталось. Трактирщик подскочил, как застигнутый врасплох заяц, и обернулся.

— А… ваши…

— Ушли черным ходом.

— Но… э…

— Лови.

Стриж подкинул на ладони серебряную сестрицу и бросил ее трактирщику. Тот привычно потянул монету ко рту, попробовать на зуб, и на мгновенье забыл бояться. Этого мгновенья Стрижу хватило, чтобы одним длинным броском достать его и свернуть потную шею.

— Подавился, какая незадача, — хмыкнул Стриж, пряча сестрицу обратно в кошель.

Тело хозяина заведения отправилось вслед за остальными: очень удобная традиция, делать в трактирах тайный лаз для уборки трупов и бегства от нежелательных гостей. А из погреба за стойкой Стриж достал копченый окорок и бутылку приличного вина. Насвистывая пошлую песенку, он закинул за спину гитару и потяжелевший мешок. Вышел из таверны, плотно прикрыл за собой двери, и, не оборачиваясь, направился на север, прочь из Беральдоса.

Переночевав в деревушке неподалеку от тракта, с рассветом Стриж отправился дальше. До города оставалось четыре лиги, то есть два дня пешего пути.