Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество

Ему нередко доводилось чувствовать себя изгоем, но с ранних лет он научился об этом помалкивать. «Некоторые мысли я предпочитал держать при себе. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-нибудь о них узнал. Мне казалось, если другие догадаются, что я на самом деле думаю о некоторых вещах, я как будто потеряю часть себя. Не то чтобы я стыдился своих мыслей — скорее не желал никого посвящать, пока сам не разберусь».

Стив выяснил, что единственный способ этого добиться — записать свои мысли.

В 1959 году Дэвид где-то раздобыл старый мимеограф, и братья решили издавать местный информационный вестник. По цене пять центов за экземпляр они создавали и распространяли «Листок Дэйва» среди соседей по Западному Дарему. Дэйв отвечал за местные новости, а Стив писал рецензии на любимые телешоу и фильмы, а также короткие рассказы. Соседям понравилось их начинание, многие покупали сразу по несколько экземпляров, однако через пару месяцев интерес Дэйва к вестнику угас.

Стив не стал горевать, ведь теперь он мог уделять больше времени сочинительству собственных рассказов и чтению книг. В Западном Дареме Стив начал подолгу прогуливаться после обеда, уткнувшись носом в книгу, — привычка, которую он сохранит на всю жизнь. И Рут, и Дэвид разделяли его любовь к чтению — нередко можно было увидеть всех троих сидящими за обеденным столом, каждый со своей книжкой, — но Стив проглатывал больше литературы, чем мать и брат, вместе взятые. Он терялся в этом обилии сюжетов и одновременно начинал подмечать, как разные авторы рассказывают свои истории, как писатель создает напряжение и заставляет его, Стива, сопереживать — или не сопереживать — персонажам. Из каждой прочитанной книги он узнавал что-то новое, а ему все было мало.

И писал он теперь почти столько же, сколько читал. Каждую свободную минуту, когда не был в школе и не помогал матери по дому, он проводил за книгой или за написанием рассказов.

Когда Рут купила сыну огромную подержанную печатную машинку «ундервуд» за тридцать пять долларов, он решил, что теперь у него есть все необходимое для начала писательской карьеры, и стал предлагать свои рассказы в дешевые детективные и фантастические журналы, которыми много лет зачитывался. Он писал после занятий и в выходные и редко покидал свою спальню на чердаке во время летних каникул. «Все лето я проводил наверху, в одних трусах, вкалывая до седьмого пота». Стив так много писал, что у машинки сломалась буква «М» и пришлось дописывать отсутствующие буквы от руки на каждой странице рукописи.

Чем больше он писал, тем лучше себя чувствовал. Он нашел способ справляться с образами и мыслями, которые, как он считал, не поняли бы ни в его семье, ни в обществе. Его рассказы изобиловали кровавыми сценами насилия и жестокости — как и рассказы, которые он любил читать, — но писать их, выплескивать на бумагу жестокие порывы было лучше, чем копить в себе.

«Ребенком Стивен Кинг видел и пережил слишком многое для своего возраста, — говорит Джордж Бем, автор нескольких книг о Кинге и его творчестве. — Представьте себе чувствительного ребенка: дети не умеют редактировать, фильтровать, окидывать критическим взглядом происходящее вокруг. Я бы сказал, эти образы столь ярко проявились в его прозе, потому что ребенком он не имел возможности их отфильтровать. Он просто впитывал как губка, и это глубоко его затронуло».

Друг детства Крис Челси считает, что чувство обособленности оказало не меньшее влияние на творчество Кинга, чем увиденные фильмы, прочитанные книги и нередко возникавшие жестокие желания. «Мать работала, а старший брат гулял с друзьями, поэтому Стив много времени проводил в одиночестве. В этом отношении он стоял как бы особняком, в стороне от других ребят».

Даже в четырнадцать лет, едва начав высылать свои рассказы в современные журналы, Стив был совершенно спокоен за свое писательское будущее и уверен в успехе. Они с Челси устраивались у него в спальне, читали, писали и курили. За машинку садились по очереди: один читал книгу, второй набивал страницу-другую. Как-то раз, вспоминает Челси, когда подошла его очередь сменить Стива за пишущей машинкой, тот взглянул на него, дымя свисающей из уголка рта сигаретой, и заявил: «Знаешь, что я сделаю, когда сорву свой первый куш, Крис? Куплю себе классный большой „кадиллак“!» С этими словами Стив рассмеялся, прикурил еще одну сигарету и повернулся обратно к машинке, хотя была очередь Криса.