Сердце в опилках

Дело было так. Через неделю после начала гастролей решили провести расширенный художественный совет, на котором председательствовал директор. Руководить местным цирком его назначили совсем недавно, и для него это была первая гастрольная программа в жизни.

На собрании традиционно решили поближе познакомиться, обсудить представление, его достоинства, недостатки и перспективы.

Директор взял слово. Первые же его фразы ввели артистов в ступор, которые сначала было решили, что тот шутит:

— Я тут ознакомился!.. — он помахал исписанным листом бумаги, как обвинительным приговором. Тон был приблизительно таким же. — У вас в коллективе три заслуженных артиста и один народный! — имена он не счёл нужным называть. — Но, что же это получается, товарищи дорогие! Я уже три раза посмотрел ваше представление — вы каждый раз показываете одно и тоже! Это как понимать? Вам самим-то не надоело?..

Не успел труппа отойти от первого шока, когда люди не знали то ли им смеяться, то ли плакать, как грянул второй. Директор вдруг обратил внимание на «не спортивный вид» клоуна и его жены, поставив в пример стройность их ассистента. Артисты стали недоумённо переглядываться, пожимать плечами. Смыков беззаботно улыбался. Он уже стал привыкать, что цирками, последнее время, частенько руководили люди весьма далёкие от искусства. А уж тем более — от искусства циркового.

— Вы же артист, как Вам не стыдно в таком безобразном виде появляться на зрителях! Вы же абсолютно вышли из спортивной формы!..

Всё было бы ничего, но директор, при весьма среднем росте, сам имел двойной подбородок и внушительных размеров живот. Из его уст разговор о «спортивности» был, по меньшей мере, странным.

— Я же клоун, ползаю по манежу, в воздухе не летаю! — отшучивался Смыков.

Директор, видимо, воспринял это, как попытку неуклюжих оправданий, и продолжал гнуть свою линию, настоятельно рекомендуя клоуну срочно похудеть.

— Где цирковая эстетика? Что это за «Два толстяка» на нашем манеже? — намекнул он на жену Смыкова. — У вас на двоих, как минимум, килограмм сорок-пятьдесят лишних! — подвёл директор итог, забыв об элементарных приличиях и тактичности.

Котова было открыла рот, чтобы поставить директора на место, но сидевший рядом «толстый клоун», сжал ей руку.

— На себя сначала посмотрите! — негромко сказал Смыков. — Если худеть, так вместе. У вас, как минимум, килограмм тридцать лишних — на одного…

Все с удовольствием хохотнули, тем более, что Смыков это сказал как-то озорно, без обиды в голосе.

Директор взорвался, перйдя на «ты».

— Ты кто такой, что делаешь мне замечания! У меня, может быть — диабет!

— А у него — такой обед… — не выдержада всё-таки Котова. Собрание вновь отреагировало дружным смехом.

Директор почувствовал солидарность артистов и взорвался окончательно, выпучив глаза и побагровев.

— Да я тебя в порошок сотру, комик недоделанный! — директор сорвался на фальцет. — Ты у меня не то, что на манеж, в цирк не войдёшь, киноактёришка хренов! Ты на кого рот открываешь!

Ошарашенные артисты притихли, не ожидав таких слов и такую грозу «из ничего», от руководителя цирка! Художественный совет вдруг перерос в какую-то базарную перебранку, забыв о всякой «этике». Гастроли начинались «интересно»…

Смыков спокойно встал, подошёл к столу директора, посмотрел тому в глаза и ровным голосом сказал:

— Да пошёл ты!.. — и неторопливо вышел из кабинета.

Директор содрал с себя галстук, рванул телефонную трубку к уху и стал судорожно набирать намер Главка. Через короткое время он, как обиженный мальчик, со слезливыми нотками в голосе, стал рассказывать кому-то из Московского руководства об инциденте, о его «благих пожеланиях» Смыкову и его ответе.

Директор, сам того не подозревая, очень смешно поведал высшему начальству о произошедшем. Там шутку оценили, в трубке раздался смех, который услышали молчащие артисты. На просьбу прислать другого клоуна, директор видимо получил предложение отработать самому, благо они похожи. В Главке иногда тоже блистали «чувством юмора»…

Враз сникший директор торопливо закончил худсовет, зашелестел деловыми бумагами, всячески показывая свою занятость и значимость.

Злобу директор, конечно, затаил, но Смыкова, на всякий случай, больше не трогал, решив, что у того в Москве — «рука»…

Глава шестнадцатая

…За кулисами выстроились по двое три пары всадников.

Казбек, в белой бурке и такой же папахе, строго оглядел своих партнёров. Они сидели на конях, рост в рост, как влитые. Его отряд был в чёрных папахах и бурках. На груди поблескивали отделкой газыри…

Цирковой оркестр закончил вступительную увертюру.

— Тишина, приготовились! — Казбек сверкнул глазами.

На манеже, инспектор, подчёркнуто торжественно объвил:

— Конно-акробатический ансамбль — «Казбек»! Руководитель — народный артист Осетии…

Пашка услышал, как в зале, при упоминании имени и фамилии его руководителя, раздались нетерпеливые аплодисменты.