Сердце в опилках

Мать Вали жила отдельно от семьи в Ленинграде. Она работала в театре. Была известной актрисой и невероятно красивой женщиной. Её колдовские зелёные глаза всегда приковывали взгляды мужчин, заставляя тех мгновенно становиться рабами на всю оставшуюся жизнь. Сколько разбилось мужских сердец за эти годы, сколько развалилось семей — ведал один господь! О её многочисленных романах слагались легенды. А что было правдой, что ложью — знали только два человека: она — актриса театра и кино и её избранник — выдающийся воздушный гимнаст Виктор Петрович. Да и знали ли? Хотели знать?..

Она приезжала к нему редко из-за постоянной работы в театре и на киностудиях. Виктор Петрович в Ленинграде тоже был наездами. Их подчас разделяли тысячи километров и разные часовые пояса. Были ли они по-настоящему мужем и женой? Скорее — считались таковыми. Страдали оба невероятно, так как любили друг друга искренне и без оглядки. Они поженились, наперёд зная, что один никогда не бросит цирк, а другая театр. Это было трагедией для обоих… Так продолжалось несколько лет…

…Позже мать Вали несколько раз выходила замуж, но постоянно была в «роли невесты». Время от времени, «по старой памяти», всё равно приезжала к Виктору Петровичу…

Валя выросла у бабушки в Ленинграде, пока её, подросшую, не забрал к себе отец. Виктор Петрович всю свою мужскую заботу и любовь сосредоточил на дочери. С каждым годом она всё больше становилась похожей на мать. Её глаза, повадки, манеры, голос — нет-нет, ковыряли «ржавым гвоздём» чуть зарубцевавшееся сердце одинокого мужчины. Но время — великий доктор…

…Валентина разлила кофе по чашечкам из красивого джезвея, украшенного чеканкой, разломала плитку шоколада на дольки и сделала первый аккуратный глоток.

Пашка тоже отпил. Густой напиток приятно ударил по нёбу незнакомым вкусом. На языке собрался мелкий «песочек» хорошо помолотых ароматных зёрен кофе. Подобного он не пробовал в своей жизни никогда. То, что он вспоминал, ну там, в столовых, в буфетах, тоже называлось кофе. Это были абсолютно два разных напитка. Валя пододвинула шоколад.

— А теперь попробуй вприкуску. Ну как? — Вале нравилась бесхитростность Пашки и его манера по-детски удивляться всему, чего он не знал или не пробовал.

Валентина, поигрывая глазами, так аппетитно облизала влажным языком свои испачканные шоколадом пальчики, что Пашка не удержался и лизнул свои.

Девушка, громко засмеялась, откинувшись на соседнем стуле. Распахнувшаяся на мгновение рубашка Вали подарила Пашке секунду лёгкого обморока…

— Пашка! Какой же ты ещё… — Валентина, продолжая смеяться, не закончила фразу, вместо этого многозначительно помотав головой.

В дверь неожиданно постучали каким-то замысловатым стуком.

— О, нет!.. — со вздохом лёгкого раздражения тихо сказала Валентина, сразу померкнув лицом. — Ну, вламывайся, мушкетёр! Ты чего не на занятиях?

В дверях появилась «гнедая» голова Валерки Рыжова. Он, как полицейский доберман-пинчер, стрельнул рыжими глазами по Пашке, по полупустым чашкам с кофе, по наряду Валентины.

— А-а, сбежал с последней пары. Привет, Пашка! А мне кофейку? — сделал просительное выражение лица одноклассник.

— Ну, проходи, гость незваный…

Валентина разлила остатки кофе на три чашки. Валерка бесцеремонно лопал шоколад, сидя на кровати Валентины, тем самым, как бы всячески показывая Пашке, что он тут во всю — «свой». Без умолку «трещал» о школьных делах, о том, как он «отмазал» Валентину на сегодня, как сбежал с уроков сам.

— У тебя пузо не треснет? Скоро будешь, как Портос! — Валентина ткнула кулаком в брюхо школьного соседа по парте.

— Не-а! Я вместительный! — Валерка громко заржал.

— Ну, ладно, нам пора алгеброй заниматься. — Валентина в свою очередь без церемоний и лишних поклонов вытолкала Валерку за дверь, которая снова приоткрылась и в ней опять показалась рыжая голова:

— Я… — попытался было что-то сказать Валерка, но увидев свирепый взгляд Валентины, осёкся, успев добавить:

— Понял, потом!..

Пока Валентина мыла на кухне кофеварку и чашки, потом неторопливо всё расставляла по местам и готовила стол к занятиям с Пашкой по математике, Валерка ещё трижды забегал к Валентине по разным поводам, пока она не закрыла дверь на ключ. Позже он ещё как-то раз слегка подёргал дверь, нерешительно поскрёбся, постоял, посопел и оставил «ситуацию» на волю судьбы…

…Ну что, начнём, «помолясь», Па-ашка! — Валентина специально «спела» его имя и выстрелила глазами. В «яблочко» она попадала легко…

Вспомнив крестное знамение Захарыча в больнице, и решив, что так у цирковых принято, Пашка честно ответил, что молиться он не умеет. Хохот Валентины не умолкал несколько минут…

— Какой же ты!.. О-ох-х… — она смахнула невольные слёзы. — Ладно, начнём без заутрени и литургии.

Павлик в очередной раз толком ничего не понял, но переспрашивать не стал. У него и так закружилась голова, и стало невыносимо жарко — Валентина придвинула свой стул вплотную к нему и села бок о бок. Её бедро касалось бедра Пашки и казалось жжёт его, как если бы туда плеснули кипятком.