Сердце в подарок (СИ)

Боги! Вскакиваю и несусь к окну. Так и есть, запорная щеколда уныло болтается на одном гвозде. Распахиваю створки и свешиваюсь вниз, чтобы мгновением позже отпрянуть.

Сумасшедший! Он что, лез впотьмах по карнизу шириной не более моей ладони?

Невозможный! Несносный! Рыжий!

Спасибо, Эдвард!

А ведь говорил, что не будет ухаживать. Опять не сдержал слово…

Нет! Не буду думать о прошлом. Не сейчас, не хочу портить удивительно хорошее настроение.

— Доброе утро, госпожа! Какой сегодня чудесный день! Давно такого не бывало. — Молли вносит в комнату поднос с едой.

А ведь это правда. В Дареве солнечные дни — редкие гости. Сказывается близость гор и полноводной, беспокойной Вледы.

— Ваш завтрак, лэди, — немного чопорно произносит горничная, приглашая к накрытому столу. — Вот ещё, просили передать.

Рядом с приборами ложится конверт из плотного белого картона. Мне хватает беглого взгляда, чтобы понять, что на послании нет ни отправителя, ни адресата.

— От кого? — безмятежно интересуюсь, немного нервно расправляя салфетку на коленях.

С некоторых пор я демонски не люблю такие вот «безымянные» письма.

— Не знаю, с посыльным разговаривал господин Эмер. — Молли разводит руками. — Ой, какие красивые цветы! — вдруг восклицает она, заметив букет. — Нужно скорее поставить в воду, жалко будет, если засохнут. Я мигом, одна нога здесь, другая там.

Она уносится из комнаты, а по возвращении аккуратно размещает тонкие стебельки в принесённой изящной вазе, убедившись, что им достаточно и жидкости, и света.

— До чего же приятный запах, — шумно втягивает носом и деловито интересуется: — Какое платье на сегодня приготовить?

— Эм… голубое, — я медлю с выбором не дольше секунды.

Да, пусть будет голубое. Моё любимое. Под стать букету и настроению.

— Чудесный выбор, госпожа. Я могу вплести в причёску несколько цветков. Получится прелестно.

— Хорошо. — Киваю.

Отлично! Решено, сегодня я буду прелестной.

Молли шуршит одеждой, я жую, то и дело косясь на запечатанное послание. Нет, портить аппетит не буду.

Покончив с едой и одеванием, отпускаю горничную и кружу вокруг стола как коршун.

Открывать или нет? Вот в чём вопрос. Может, это рыжий написал? Пальцы тут же проворно хватают конверт и быстро срывают замысловатую печать. А если плохие новости?

Откуда эта позорная нерешительность, Мири?

Набираю в грудь побольше воздуха, зажмуриваюсь, достаю сложенный вдвое лист дорогой гербовой бумаги, раскрываю, пробегаю глазами и охнув, рву его в клочья…

Вот гад!

«Достопочтенная лэди Миранда Сиал.

Ваше прошение о расторжении помолвки с лэдом Эдвардом Тьером полностью удовлетворено сего дня его Величеством Вильямом Гарольдом Туав, о чём внесена соответствующая запись в книгу регистрации храма Всех Богов за номером пять тысяч восемьсот девятым.

С искренним уважением,

лэд Максимус Шанз, первый королевский секретарь».

Гад! Гад! Гад!

Какой же этот Эссен мерзавец и гад!

Он видел-то меня один раз! И уже так нагло и беспардонно влез в мою жизнь обеими ногами.

Убила бы!

Часы на каминной полке пробивают девять ударов. Прекрасно, через час у меня появится реальная возможность осуществить это желание. Но сначала… дергаю шнур для прислуги.

Демона ему под хвост, а не прелестную меня!

— Да, госпожа?

— Я передумала, хочу самое черное и отвратительное платье.

— Но…

— Немедленно, — топаю каблуком и с яростью выдираю из причёски цветы, — никаких украшений, никаких цветочков. Только строгая корона из кос. У меня траур.

— А это куда? — Молли неодобрительно коситься на смятые лепестки, аккуратно подбирает их в подол вместе с обрывками бумаги.

— В камин. Поторопись, Молли.

— Как скажете, — покорно вздыхает горничная.

И пока она меняет наряд, переплетает косу, я сижу как статуя. Просто боюсь, не выдержу и сорвусь. А ведь девушка ни в чём не виновата.

Боги, за что мне это? За что? Разве я мало возносила вам хвалы? Разве мало оставляла даров в храмах? Разве вела неправедную, полную порока жизнь?

Зачем на моём пути появился Эссен и всё запутал? Запутал? Запутал!

Клара!

— Спасибо, достаточно.

— Но, ещё остались пряди…

— Ты свободна Молли.

— Да, госпожа.

Как только горничная покидает комнату, выдергиваю ящик стола.

Где оно? Где? Нет, нет, не то! Нашла!

Пусть Эссен забрал подвеску, плевать. Перо-то осталось у меня. Хватаю первый попавшийся лист и пишу:

«Клара, что не так с цепочкой?»

Ожесточенно грызу сначала перо, а потом ноготь. Дорогие боги, пусть она будет дома. Обещаю, я отправлю во все храмы полные корзины даров. Только, пожалуйста, пусть она прочтет…

«Ну, я так не играю…» — Долгожданные буквы всплывают золотой вязью.

«Клара, милая, мне очень-очень нужно узнать, что может делать твой подарок».

«Вот вечно ты портишь всю интригу!» — Я прям воочию вижу её недовольное острое личико.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!»

«Ладно. — Благосклонно снисходят до меня. — Тот, на кого её надевают, на время становится истуканом. И не просто мраморным болванчиком, а говорящим исключительно правду. Одну правду. Ничего кроме правды. Здорово, правда! Рыжий не сможет тебе соврать, так что припрёшь его к стенке».

Боги, спасибо! Спасибо за чудесный подарок!