Сердце в тысячу свечей (СИ)

– Вы все правильно поняли, мисс Эвердин. Сопротивление сломлено. Революция, на которую вы так надеялись, не состоялась.

Я как рыба, которая только и может, что открывать рот, жадно хватая воздух. Единственное, что у меня выходит, это прошептать имя сестры.

– Прим?

Сноу не обращает на меня внимания, продолжая:

– Повстанцы по всему Панему сложили оружие, признав власть Капитолия. Наша с вами страна едина как никогда.

– Что с Прим?! – настойчивее спрашиваю я.

Президент долго смотрит на меня, перебирая короткими пальцами свою седую бороду, и только спустя несколько минут говорит:

– А это как раз самая интересная часть нашей с вами беседы, мисс Эвердин.

Я задерживаю дыхание, боясь услышать новость, которая разобьет мне сердце.

– Полагаю, наш уговор не врать друг другу все еще в силе? – уточняет Сноу. Я энергично киваю. – Замечательно.

Он делает знак рукой, и безгласая подходит к нему, наливая в кружку чай.

– Для мисс Эвердин тоже, – говорит президент.

Я мотаю головой, отказываясь.

– Я настаиваю. Ромашковый чай – прекрасно успокаивает нервы.

Мне ничего не остается, как принять из рук девушки небольшую белую фарфоровую чашку. Ее тепло согревает мои окоченевшие от волнения пальцы.

– Мне известно, что вы помогали повстанцам, изображая Сойку-пересмешницу, – Сноу говорит медленно, периодически отпивая по глотку чая. – И у меня есть основания полагать, что вы, мисс Эвердин, можете стать прекрасным символом единства Панема, – он бросает на меня быстрый взгляд, наблюдая за реакцией. – Я могу наказать вас, но предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

Я крепко сжимаю в руках кружку.

– А если я откажусь?

Сноу ставит свою чашку на тоненькое блюдце. Соприкасаясь, посуда позвякивает.

– В этом случае, мне придется постараться вас убедить, мисс Эвердин. Например, в одну из ясных зимних ночей на Тринадцатый, в котором укрывается ваша сестра, посыпятся бомбы. Больше, сильнее и куда более разрушительные, чем те, которые сравняли с землей ваш родной дистрикт.

– Они откроют ответный огонь! – вырывается у меня. Я испугана, но пытаюсь защищаться.

Президент пожимает плечами.

– Возможно. Если уцелеет кто-то, способный отдать такой приказ.

Я до крови закусываю губу. Сноу способен обрушить бомбы на головы целого дистрикта? Конечно, способен: Двенадцатый тому доказательство.

– А если… я соглашусь, что мне нужно будет делать? – тихо спрашиваю я.

Сноу улыбается, он знает, что загнал меня в угол.

– Ничего сверх того, что вы уже делали, мисс Эвердин: продолжать радовать публику своим присутствием. Вы с Питом уже проделывали подобное во время Тура победителей. И, ах, да, мне, вероятно, стоит называть вас миссис Мелларк?

Я затравлено смотрю на президента, от всей души желая оказаться как можно дальше от его грязно-серых, налитых кровью глаз.

– Нет, – признаюсь я.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – улыбается Сноу. – Полагаю, историю с ребенком тоже можно забыть?

Вынужденно киваю.

- Замечательно, но все это останется между нами. Зрителям ваша игра в любовь пришлась по вкусу. Очевидно, кое-что придется повторить.

Я чувствую, как страх липкими щупальцами гладит мою душу.

– Для большинства – вы уже замужем. Не будем разрушать их иллюзий? Лучше сделаем сказку былью.

– Зачем? – не выдерживаю я. – То есть… в каком смысле?

Сноу вспоминает о чае и подносит кружку к губам. Медленно пьет. Тянет время, наслаждается моим ужасом.

– Свадьба, дети… – он улыбается.

– Нет!

Президент удивленно вскидывает брови.

– Вы имеете право выбора, мисс Эвердин. Бомбы или… Вы сами разыграли этот спектакль, я всего лишь дописываю не хватающие сцены.

Я не знаю, что сказать. Мне так страшно, что хочется бежать прочь. Но я остаюсь сидеть на месте.

– Тринадцатый не будет уничтожен полностью! – громко говорю я, стараясь выглядеть уверенной.

– Вы можете оказаться правы, но… – Сноу отодвигает от себя блюдце и почти пустую кружку, – задайте себе вопрос: откуда мне известно про «Кискис»? И, если вспомните, вы попали ко мне прямиком из Тринадцатого, верно?

Он намекает, что среди повстанцев есть предатели? Кто-то, кто может навредить Прим и остальным, даже если капитолийские бомбы не уничтожат дистрикт?

Моя бравада проходит, едва начавшись. У меня нет выбора.

– Хорошо, – говорю я.

– Что хорошо?

– Я буду делать так, как вы захотите.

– Нет, мисс Эвердин, – не соглашается Сноу. – Это целиком и полностью ваши личные желания и стремления. Вы любите нашу страну, вы цените ее единство. И вы без ума от своего будущего мужа. Не забываете говорить об этом почаще.

Чувствую, что слезы жгут глаза. Я не заплачу, президент не увидит моих слез. Глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться.

– Я могу идти?

Сноу кивает, и я поспешно поднимаюсь со стула. Дохожу до двери, когда он снова зовет меня.

– И, Китнисс…

Оборачиваюсь.

– Что?

– Вам удалось. Вы убедили меня в том, что Пит вам не безразличен.

Это контрольный выстрел в голову. Чувствую, как слеза все-таки покатилась по щеке. Я связана по рукам и ногам, если ослушаюсь, нарушу правила…

Не хочу даже думать об этом. Выхожу в коридор. Миротворцы, которые привели меня сюда, никуда не делись.