Сердце в тысячу свечей (СИ)

– Прекрати жертвовать собой ради меня! Я не заслужила всего этого! Не смей умирать ради того, чтобы я жила, потому что я все равно жить не буду! – ору во все горло, выплескивая боль последних дней.

Пит пытается поймать меня и удержать за руки, но я царапаюсь и вырываюсь.

– Я не буду жить с грузом твоей смерти на шее!

Напарник скручивает мои запястья и старается прижать к себе.

– Я не умираю, Китнисс, успокойся! Пожалуйста!..

Я не слушаю его, продолжая кричать:

– Кларисса дала мне право выбора, и я решила! Все, решила окончательно! – дергаюсь, не успокаиваясь.

Пит что-то говорит мне, но смысл слов ускользает от меня: понимаю, что плачу и кричу, кричу и плачу.

– Мне не нужна твоя жертва! Потому что я не смогу… Я не смогу жить… Без тебя…

Силы будто начинают покидать меня, и напарнику, наконец, удается прижать меня к своей груди. Я утыкаюсь носом в его шею, но продолжаю, как заведенная, повторять:

– Не уходи… Не уходи…

Пит так сильно обнимает меня, что мне становится больно, он словно пытается переломать мне все кости. Его объятия такие крепкие, что, хотя он уже не держит мои руки, я все еще не могу ими пошевелить – они зажаты между нашими телами.

– Не уходи…

– Я не могу остаться… Я не могу позволить кому-то обидеть тебя…

От его коротких слов внутри меня снова разгорается пламя. Группируюсь и яростно отталкиваюсь от него: напарник не ожидал и на мгновение отшатывается назад. Мне хватает этого, чтобы рвануться к двери. За долю секунды проворачиваю ключ в замке и открываю себе дорогу на свободу. К сожалению, Пит уже все понял и догоняет меня: он так сильно и внезапно давит на дверь, что она с оглушительным стуком захлопывается прямо перед моим носом, едва не прищемив мне пальцы.

– Китнисс, прекрати! Куда ты собралась?

Отскакиваю, не даю ему схватить меня снова, дергаю за ручку двери.

– Ты не остановишь меня, Пит! Это я заварила кашу, мне ее и расхлебывать! Сноу затеял это все, чтобы достать меня – вот она я, пусть получает!

Напарник дергает меня за плечо, рывком поворачивая к себе.

– Даже не думай! – он угрожающе рычит.

Не воспринимаю предостережение и упорно пытаюсь открыть дверь.

– Пусти!

– Нет!

– Я должна, ты не понимаешь!..

Мои аргументы застревают в горле, когда Пит, выворачивая мне руку, со всей силы дергает на себя и, едва я ударяюсь грудью о его грудь, затыкает меня поцелуем. В нем нет ни капли нежности – сплошная агрессия и напор, которые требуют от меня подчинения. Руки Пита болезненно сжимают мои предплечья, а его губы безжалостно терзают мои. Писк слабого сопротивления разбивается где-то между нами, и я понимаю, что отвечаю на поцелуй: обвиваю талию напарника руками и сама прижимаюсь к нему.

Он учащенно дышит. Замечаю, что и я тоже.

Пит отстраняется, упираясь лбом в мой лоб и, заглядывая в глаза, жарко шепчет:

– Неужели ты хоть на минуту можешь подумать, что я тебя отпущу, Китнисс? Что я позволю чему-то плохому случиться с тобой?

По спине ползут мурашки, а мои руки, все еще лежащие на пояснице напарника дрожат.

– Ты моя, Китнисс, ты моя… Я пройду через ад и все равно найду дорогу обратно… Ты моя, моя…

Я сама подаюсь вперед, накрывая его губы своими. Пит, жадно втянув в себя воздух, принимает мою ласку. Между нами поцелуй-обещание: он не разлюбит. И я не разлюблю.

========== 15 ==========

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Пустота была бы моим спасением.

Отрешение стало бы мне союзником.

Боль разрушает меня, делая слишком слабой.

Последние семь дней моей жизни, словно разбитые стекляшки, они похожи одна на другую и все-таки колючие по-разному. Эти дни прошивают насквозь мою кожу, режут внутренности, шрамируют душу. Тоска теперь вечный мой спутник и лучшая подруга.

Видимо, я настолько ушла в себя, что Сноу даже сжалился: в этой пустоте мне позволено видеть знакомое лицо. Джоанна. С тех пор, как у меня забрали Пита, ей, наверное, поручили приглядывать за мной?

У нас странные отношения: я ненавижу ее за то, что она предала меня и Пита, когда мы пытались выбраться из темницы, и все равно я благодарна ей за то, что она рядом, несмотря на ее собственные потери. Я стараюсь не думать о том, зачем президент разрешает нам общаться: у него на все есть причины, и я хочу оттянуть момент, когда узнаю о них.

Мы с Джоанной обе искалечены, она телом, я душой, но временами мне кажется, что Победительница из Седьмого намного лучше справляется с тем, что ей уготовила судьба. Даже после того, как Сноу отрезал ей язык, она не стала более покладистой, лишь острых слов больше не слышно. Колючка в Джоанне еще жива.

Я безразлично поднимаю на нее свой взгляд, когда Джоанна грубо толкает меня в плечо.

«Надоела твоя кислая мина», – говорят мне ее глаза.

– Так уходи! – кричу я в ответ.

Слезы снова собираются в уголках глаз, жгучие, ярые, и мне в который раз уже кажется, что мой организм целиком состоит из жидкости, и вся она готова пролиться в ожидании человека, которого я люблю.

«Сегодня», – снова толчок от безгласой.