Сердце в тысячу свечей (СИ)

– Из-за тебя, – бросает Кларисса, – он снова спасает тебя! Что у него осталось? Воля? Тело? Только жизнь еще принадлежит ему – но и с ней, он расстанется, чтобы спасти твою шкуру, Эвердин! Ты допустишь это? Позволишь Питу погибнуть ради тебя?

Я трясу головой, с абсолютной ясностью понимая, что не стану раздумывать, чья жизнь важнее: любимый столько раз рисковал ради меня, а я так ни разу и не уплатила ему долги.

«Любимый…»

Почему я не решалась назвать его так даже в собственных мыслях? Я ведь действительно люблю его! И так давно, что он уже стал частью меня, той самой половинкой, без которой не может быть жизни.

– Останови его, Китнисс, – голос Клариссы становится мягким, просящим. – Не дай ему умереть…

– Не дам, – обещаю я.

***

Миротворцы и Кларисса сопровождают меня к месту, где все свершится.

Я стану женой Пита.

Между нами в последнее время пролегла пропасть, мои слова о ненависти, его покорность и отстраненность – как мы допустили, чтобы Сноу сумел разлучить нас? Что произошло в тот злосчастный вечер между Ребеккой и Питом? Почему он даже не попытался ничего объяснить?

О чем говорила Кларисса, намекая, что Пит страдал в последнее время больше, чем позволил мне увидеть это?

Я задерживаю дыхание, когда вижу его еще издалека: Пит стоит возле дверей, ведущих на дворцовую террасу, и где-то там, снаружи, шумит толпа, пришедшая, чтобы посмотреть на свадьбу «несчастных влюбленных». Внутри разливается тепло, приправленное страхом.

Пит не замечает моего приближения, он смотрит прямо перед собой и, кажется, до крайности напряженным.

– Привет, – говорю я, останавливаясь за его спиной.

Пит вздрагивает и поворачивается ко мне. Я успела отвыкнуть от того, чтобы он был так близко: хочется кинуться к нему в объятия, но вместе с тем слишком боязно сделать это. Он рассматривает меня, и я смущаюсь.

– Это плохая примета – увидеться до свадьбы, – неловко говорю я, пряча взгляд.

– У нас с тобой все не как у всех, – успокаивает меня Пит, и я не удерживаюсь – снова смотрю на него.

Его глаза – моя слабость, а тепло губ, которые касались меня, – самое сладкое, что я когда-либо пробовала… Однако, я замираю от неожиданности, когда Пит вдруг оказывается стоящим совсем близко и, не спрашивая, притягивает меня к себе. Я пугаюсь, стараюсь отодвинуться, но он удерживает меня за руки и накрывает мои губы своими. Ему нет дела, что охрана и Кларисса пялятся на нас, и постепенно и я перестаю беспокоиться – огонь, исходящий от Пита, опаляет и меня тоже.

Прихожу в себя, только когда он отстраняется. Смотрю ему в глаза и тону в сквозящей в них нежности.

«Как же я скучала по тебе, Пит, как же ты мне нужен!».

– Я люблю тебя, – шепчет он, и я хочу ответить, но память зачем-то подсовывает воспоминания о том, как он – вот так же жарко – целовал Ребекку.

И я молчу, не убегаю от него, но и не решаюсь признаться в том, как сильно завишу от него, как невыносимо люблю.

– Пора, – одергивает нас Кларисса, и я не сопротивляюсь, когда она тянет меня в сторону.

Делая вид, что поправляет розы в моей прическе, капитолийка произносит так, чтобы слышала только я.

– Нож у него в рукаве, Китнисс. – Киваю. – Постарайся остановить Пита, пока не станет слишком поздно.

***

Когда мы с Питом выходим на террасу, я щурюсь от солнца, бьющего прямо в глаза.

На площадь перед дворцом собралось так много людей, что они похожи на цветной океан, расплескавшийся вокруг. Президент аплодирует нам вместе с остальными и, едва мы приближаемся, тянется, чтобы обнять меня.

– Мистер Мелларк, мисс Эвердин, я рад быть гостем на вашем празднике, – произносит он, – сегодня ваш день!

Пит рассеян и отстранен, а я исподтишка поглядываю на его руки – выискиваю нож, но тот запрятан так искусно, что я даже допускаю мысль о злой шутке, устроенной Клариссой.

Безгласая девушка, по случаю наряженная в пышное платье, приносит два кольца, разложенные на зеленой подушечке, и я наблюдаю, как Пит берет свое, чтобы символично надеть мне на палец. Его руки горячие по сравнению с моими, но нежность, даже неосознанная, сквозит в каждом движении.

У меня самой все выходит абсолютно неловко: от волнения не удерживаю колечко, и оно, звякнув, описывает узор у ног Пита. Охаю: упавшее кольцо одна из самых плохих примет на свадьбе и такая… похожая на правду! Неужели, это знак свыше, предупреждающий меня о том, что задуманное Питом осуществится?

Он опускается передо мной на одно колено, сам поднимает упавший кусочек золота и возвращает мне. Мои руки трясутся, но я все-таки окольцовываю Пита.

– Объявляю вас мужем и женой, – говорит Сноу, и зрители поддерживают его дружным криком. – Можешь поцеловать свою жену, Пит…

Он мой муж… А я его жена. Две половинки…

В Двенадцатом мы бы, непременно, испекли хлеб и произнесли клятвы любви и верности, но здесь, в Капитолии, все проще, к тому же, многие уверены, что мы с Питом уже были женаты, а нынешняя церемония – дань уважения к Сноу.