Сердце вдребезги. Измена

И глаза его вспомнила… И мальчишескую улыбку. И поцелуи, дурманящие рассудок. Я тогда дышать не могла… Прижималась к его груди, зарывалась в густые волосы на затылке и… отпускала. Боялась переступить запретную черту, хоть Богдан и хотел… А потом в производственный лагерь приехал Максим…

– Лин, воспринимай меня, как врача. Вернее, и как врача тоже.

– Какие-то вспышки, Богдан. Помню пену на плечах мужа, полотенце вокруг его бедер. Белое… И его лицо. Господи… – закрываю лицо ладонями. – Перекошенное. И он… Он догоняет меня. Бежит по ступенькам вниз.

– Твоему здоровью больше ничего не угрожает. Вечером после смены я заберу тебя домой.

– Вот так вот… заберешь?

– Именно так.

– А одежда? Богдан… Андреевич, я…

– Лин, прекрати, пожалуйста. Какой у тебя размер одежды и обуви? – поднимает бровь Богдан, сверля меня оценивающим взглядом.

– А ты сам не видишь, какая я стала… большая?

– Нет, ничего такого не вижу. Так что? Или ты будешь все время ходить в больничной рубашке? Мне-то все равно, а вот…

– А я не знаю, Богдан. Раньше я носила очень маленький размер… Но сейчас я вижу свое тело в зеркале и понимаю, что…

– Лин, успокойся. Прекрасное у тебя тело. Можно я тебя чуть-чуть… пропальпирую. Исключительно, чтобы понять, какую покупать одежду.

Поднимаюсь с койки, чувствуя, как щеки затапливает предательский румянец. Богдан трогает мои плечи, сжимает в ладонях талию, скользит выше, к груди. Потом спускается к бедрам…

– Ай! Что ты делаешь?

– Ну а как ты хотела? Я не хочу выбрасывать свою, и без того невысокую зарплату, впустую.

– И что? Какой у меня размер?

– Прекрасный, Лин.

– Ты и одеть меня решил? Может, лучше попросить что-то в храме? Зачем ты будешь тратиться? Тем более я скоро уеду…

– Хм… Я простой врач, Лин. Хоть и заведующий отделением. Не бойся, одежду от-кутюр я не потяну. Наверное, ты только к такой привыкла? Ты вспомнила, что твой муж – ведущий актер театра и кино?

– Вспомнила эпизоды из прошлого. Давнего… Да, тогда Макс учился в театральном.

– Смена заканчивается в шесть. Ешь хорошо, ладно? Приду за тобой с нарядами.

Я следую советам доктора Резникова. Смотрю в окно, на подтаявшие от солнца сугробы, ясное небо с плывущими по нему барашками облачков, ем больничную еду, а перед возвращением Богдана принимаю душ.

– Готова? – входит он в палату. – Переодевайся в то, что подойдет. Или понравится… Я помню, что размер обуви у тебя тридцать седьмой.

Возвышается надо мной с пакетами наперевес. Такой взъерошенный, смешной. Взволнованный…

– Спасибо тебе. Я все верну, – выдавливаю хрипло, а он отворачивается.

Уходит в коридор, пока я перебираю купленные им наряды. Водолазка, свитер в полосочку, джинсы… Две рубашки, кардиган, пуховик на синтепоне. Даже парочка трикотажных бюстгалтеров. Все неброское, но стильное… С чего он решил, что я одевалась от-кутюр? Я и не помню ни черта, как одевалась? Но одежда мне нравится. И удобные ботинки, и шапка…

– Я готова, – выхожу в коридор.

– Ну вот… Лин, у меня к тебе будет просьба. Не называй пока своего имени. Называйся любым, каким хочешь… Люди болтливые, мало ли чего подумают? В полицию пойдут, а там заявление от твоего Макса с именем и фамилией.

– Хорошо, тогда… Геля, Лина… Алина, подойдёт?

– Да. Поедем?

Богдан поддерживает меня за локоть, помогая спуститься с крыльца. Голова с непривычки кружится, но я с жадностью вдыхаю вкусный, пахнущий влажной землей воздух. У него крепкая, но видавшая виды машина. Судя по всему, только что из мойки.

– Присаживайся в мою карету, – улыбается он, распахивая переднюю пассажирскую дверь.

– Спасибо тебе… Спасибо тебе за все.

– Я Юрку предупредил, что у нас погостит моя старая знакомая. Понимаешь, он… После смерти матери очень болезненно относится к…

– К твоим романам?

– Ко всем женщинам, приближающимся ко мне ближе, чем на метр.

– Понятно, – вздыхаю я. Опускаюсь в мягкое кресло и расслабляюсь, наблюдая за пролетающими мимо пейзажами.

Глава 8.

Лина.

Мимо пролетают многоэтажки и большие офисные строения. А потом дорога, петляя между высокими соснами со стволами цвета обожженной глины, сворачивает в частный сектор. Вдали темнеет синью Волхов, а над ним разливается малиновый закат. Богдан тормозит возле добротного деревянного забора. Обходит машину и распахивает мою дверь.

– Вот и мои владения, Лин. Проходи.

У Богдана красный кирпичный дом со старинной кладкой. Такая использовалась в начале двадцатого века. И крыльцо резное, в русском этническом стиле начала девятнадцатого века. Стоп! Я что, я…

– Богдан, я кто по профессии? Помню, что училась на историческом факультете.

– Это ты при виде моего особняка вспомнила? – улыбается он, обнажая крепкие белые зубы.

В воздухе пахнет озоном, влажной землей и костром… Немного пожухлыми листьями и свежестью реки. В юности мне казалось, что так пахнет любовь… Почему я сейчас вспоминаю об этом? О нас – несбывшихся, затерянных в лабиринтах прошлого? Несуществующих…

– Да. Крыльцо, оно…

– Дом очень старый, и крыльцо я решительно не хочу переделывать. Идем?