Сердце Ведьмы

– Ты не можешь убить родичей своего кровного брата, – сообщил Мимир, – но ты можешь пленить их и поместить туда, где они причинят наименьший вред.

Глаз Одина блеснул из-под широких полей шляпы.

– А что делать с матерью?

Далеко на краю миров мать, о которой шла речь, проснулась в холодном поту, ледяной ужас расползался по каждому уголку её трижды сожжённого сердца.

Они скоро явятся.

На следующий вечер Ангербода вместе с Хель наблюдали за звёздами на поляне, в то время как Фенрир и Ёрмунганд остались в пещере перед очагом. Хель не произнесла ни слова ни когда женщина предложила всем им выйти наружу, ни когда собрала одеяла в охапку и покинула пещеру. Но в итоге дочь последовала за ней, села рядом и закуталась. Ночь обещала быть холодной.

После видения во сне каждый момент своего существования ведьма боролась с паникой, поднимающейся, как желчь, по горлу. Они скоро явятся. Они идут. Идут.

Но она сделала всё, что только смогла придумать. Всё, что пришло ей в голову. Защитное заклинание было сильнее, чем когда-либо, и никто во всех Девяти Мирах, кроме двух человек, которым она доверяла, не знал, как её найти. Теперь ей оставалось только ждать и надеяться, что все усилия не пропали даром.

Ей требовалась вся её выдержка, чтобы вести себя так, как будто ничего не случилось, и ради своих детей она должна была это сделать.

Ангербода и Хель некоторое время сидели молча, и время от времени ведьма потирала руки, чтобы согреть их. Внезапно дочь пошевелилась и вытащила небольшой свёрток, спрятанный под одеялами.

– Что у тебя там? – поинтересовалась женщина.

– Я связала это для тебя, мама, – сказала девочка. Впервые с момента своего рождения она вдруг застеснялась, протягивая что-то похожее на две трубки. – Они похожи на перчатки, только я сделала их по-другому специально для тебя – чтобы пальцы были свободны и ты могла надевать их во время работы с зельями. Там есть отверстие и для большого пальца, чтобы он оказался снаружи. Видишь?

Ангербода без колебаний надела подарок. Перчатки были достаточно длинными, примерно от второго сустава и до середины предплечья, и сидели как влитые, совершенно не сковывая движений. Она повернула запястья и посмотрела на свои ладони.

– Я хотела, чтобы они вышли идеальными, – произнесла Хель, казалось, обеспокоенная отсутствием реакции матери.

– Они просто замечательные, – прошептала колдунья, тронутая до глубины души, и внезапно заключила дочь в крепкие объятия.

– Тебе лучше не снимать их, – громко сказала Хель, пытаясь высвободиться.

– Я буду дорожить ими, спасибо тебе!

Дочь буркнула что-то невнятное, но Ангербода могла с уверенностью сказать, что в глубине души той было очень приятно.

– Видишь эти две звезды? – спросил ведьма, указывая в небо, когда они снова устроились на одеяле. – Самые яркие из всех, вон там?

– Все звёзды яркие, мама. Мы на краю миров. Папа говорит, что здесь всё сияет ярче. – Хель делала вид, что ей всё равно, но тем не менее забралась на колени к женщине, пытаясь увидеть то, на что показывала её мать. – А что с ними?

– Это глаза отца Скади, – объяснила Ангербода, крепко обнимая дочь. – Когда он умер, Один превратил его глаза в звёзды для Скади.

– Боги убили его, – сказала Хель без улыбки. – Они умертвили его, а потом не возместили Скади его потерю должным образом. Папа рассказывал нам все истории о них. Я их ненавижу.

Затем Ангербода увидела, как Фенрир высунул голову из пещеры, навострив уши. Прежде чем она успела спросить, что он услышал, Хель повернулась и посмотрела прямо на неё, и в этот момент колдунья могла поклясться, что у её дочери был вид человека, которому миллион лет или больше.

– Они ужасные и кошмарные, они нарушают клятвы и убивают людей, – произнесла девочка. – Я не понимаю, как кто-то может им поклоняться.

– Я всё время спрашиваю себя о том же, – раздался голос из-за деревьев, и на поляну вышел Локи, а вместе с ним Гёрд.

Сердце Ангербоды дрогнуло при виде его, когда она вспомнила свой сон – вспомнила, что чувствовал Локи, когда она будто бы присутствовала в его сознании. Он сражался за неё, взывал к Одину от её имени – но одержал ли он победу? Пришёл ли он, чтобы предупредить нас, или привёл богов прямо к нашей двери?

Хель закричала:

– Папа! – и побежала к нему навстречу.

Но Фенрир и Ёрмунганд остались стоять у входа в пещеру, сердито сверкая глазами. Локи, смеясь, подхватил дочь на руки. Колдунья же повернулась к Гёрд и произнесла очень тихим, но яростным голосом:

– Зачем ты привела его сюда?

– Мне очень жаль, – сказала Гёрд, держа в дрожащих руках моток пряжи. Ей, казалось, было стыдно столкнуться с гневом Ангербоды. – Я только принесла ещё пряжи для Хель…