Сердце во власти шейха

Уже после Ханна не могла вспомнить, она ли сделала шаг в его объятия, или он сам притянул ее. Она только знала, что быть с ним было так правильно и так прекрасно. Его темные горящие глаза заставляли ее голову кружиться, когда он нежным движением убрал ее мокрые волосы с лица. Ханна не могла отвести от него взгляда. Камель наблюдал, слегка прикрыв глаза от яркого солнечного света, как постепенно борьба покидала ее чистые голубые глаза. Она сменилась горячим желанием. Затем Ханна дотронулась до его руки, но не для того, чтобы убрать ее, а только чтобы сильнее прижать его ладонь к своей коже. Камель почувствовал какое-то доселе неизвестное ему чувство, когда посмотрел на нее, ощутил нежность ее прикосновения. Затем он заметил, как она задрожала, и нахмурился.

— Тебе холодно.

Ханна закачала головой. Немного повернув голову, она уткнулась лицом в его ладонь и вовсе не чувствовала никакого холода, напротив, внутри ее горел беспощадный огонь. Она резко вздохнула, когда Камель притянул ее еще ближе к себе, и она смогла ощутить твердость его эрекции, прижатой к ее животу. Ее дыхание стало неровным, когда она обвила его шею своими руками и запустила пальцы в его густые темные волосы.

— Могу ли я?

Камель выругался и тут же перебил Рафика:

— Нет, с нами все хорошо. Можете быть свободны.

Бугай поклонился и поспешил удалиться.

— У тебя такие соблазнительные губы, — мечтательно сказала Ханна.

Камель больше не мог сдерживать то дикое желание, которое поедало его изнутри, он стал с жадностью целовать ее нежные слегка приоткрытые губы. Ханна потеряла голову, обмякла в его сильных объятиях и поддалась напору его горячих страстных поцелуев. Казалось, он был готов выпить ее до дна, и она вовсе не была против. Ей этого хотелось.

Они оба тяжело, сбивчиво дышали, когда Камель немного отстранился.

— Я не могу тобой насытиться, — произнес он слегка охрипшим голосом.

— Ты говоришь это так, словно это что-то плохое, — прошептала она в ответ.

Камель начал ласкать ее лицо, притянув ее еще ближе к себе, чтобы дать ей понять, насколько сильно он ее хотел.

— Разве это плохо? — спросил он.

— Боже мой, Камель! — Это настоящая агония — быть так близко и одновременно не достаточно близко. — Я чувствую… ты такой… — Ее стон наслаждения был заглушен его страстным поцелуем.

Когда они достигли края бассейна и Ханна заметила свою блузку в воде, она осознала, что была по пояс обнаженной.

Как это произошло? У нее не было времени об этом подумать. Охваченная первобытным голодом, она уже больше не могла себя контролировать, она могла только отдаться своим ощущениям — горячей страсти, томному наслаждению, — она прижалась своими набухшими чувствительными грудями к его сильной твердой груди, обвила его талию своими ногами и вскарабкалась по его телу настолько высоко, что почти полностью вылезла из воды, и стала с такой же жадностью целовать Камеля в ответ, заставив хриплый стон сорваться с его губ.

— Держись крепче… позволь мне… — Камель аккуратно убрал ее руки со своей шеи, разорвав их объятия, заставив ее отстраниться.

— Нет! — Ханна открыла глаза и тут же встретилась с его полным пылающей страсти взглядом.

Увернувшись от ее потянувшихся за ним рук, Камель обхватил ее за бедра и усадил на край бассейна. Уже через мгновение он оказался рядом с ней и стал помогать ей подняться на ноги. Затем он поднял ее на руки и направился… не в сторону виллы, а в сторону зеленых зарослей, которые граничили с началом небольшого леса, который окружал весь дом.

— Мы не можем здесь… кто-нибудь нас увидит, — неуверенно запротестовала Ханна.

— Эта зона защищена от папарацци, я могу тебя заверить.

— Я не имела в виду кого-то постороннего. Кто-то из обслуги.

Ханна восхищалась его уверенностью в себе, и по тому, что он с такой жадностью целовал ее, она позволила ему убедить себя. По правде говоря, она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. А она этого не хотела.

Трава, на которой она лежала на спине, была мягкой и нежно ласкала ее обнаженную кожу, солнце, пробивающееся через густую крону деревьев, оставляло на ее теле кружевные узоры. Ханна лежала, тяжело дыша, с одной рукой закинутой за голову, от предвкушения наслаждения сокращались мышцы ее живота, когда Камель встал перед ней на колени. Он накрыл ее своим телом, зная, что ее прекрасный образ навсегда останется с ним, он словно запечатлелся на роговой оболочке его глаз — ее щеки покрылись румянцем, вызванным возбуждением, ее полные губы изогнулись в чувственном приглашении — она была настоящим воплощением соблазна, и понадобился мужчина намного сильнее его, чтобы перед ней устоять.

Камель и не собирался сопротивляться своему дикому влечению к ней. Он просто хотел вновь овладеть этой женщиной, которая принадлежала ему. Им управлял примитивный инстинкт, настолько же древний, как и само человечество.