Сердце волка

Штефан вытащил из-за пояса пистолет, снял его с предохранителя и вцепился в него обеими руками, направив ствол в пол. Голоса раздавались неподалеку — может, шагах в двадцати, а может, и в пяти — за ближайшей дверью. Сердце Штефана заколотилось быстрее, но он по-прежнему не испытывал страха. А причин бояться было достаточно.

Он бесшумно подошел к двери в конце коридора, прислонился плечом к холодной бетонной стене и заглянул в узкую щель между коробкой двери и ее полотном. Поначалу он увидел лишь какие-то тени, но доносившиеся звуки стали слышны более отчетливо. Он не зря старался передвигаться как можно тише: люди, голоса которых он слышал, стояли сразу за дверью. Он теперь отчетливо различал их голоса, хотя и не понимал смысла слов. Люди разговаривали на каком-то славянском языке — может русском. Казалось, что они о чем-то спорят, однако Штефан не был в этом уверен. Для него даже прогноз погоды на русском языке прозвучал бы, наверное, как объявление войны.

Медленно, очень медленно, он убрал левую руку с пистолета, уперся кончиками пальцев в полотно двери и надавил на него. Тяжелая дверь поддалась очень неохотно, но совершенно бесшумно. Щель, через которую можно было заглянуть в комнату, увеличивалась — миллиметр за миллиметром.

Похоже, необычайно обострившееся восприятие Штефана немного подшутило над ним. Он слышал голоса так отчетливо, как будто говорившие находились прямо за дверью, но на самом деле там никого не оказалось. По ту сторону выкрашенной красной краской двери находился большой, заполненный трубами и кабелями зал, воздух в котором был спертым, а температура — намного выше, чем в других подземных помещениях. «Это, скорее всего, и есть котельная», — подумал Штефан.

Он еще больше приоткрыл дверь, бесшумно прошмыгнул внутрь и, снова сжимая пистолет обеими руками, внимательно огляделся. Помещение было низким, но такой большой площади, что свет от лампочки рассеивался, не достигнув дальней стены. Было слышно неторопливое гудение тяжелых механизмов. А еще здесь пахло сухим теплом, медикаментами и… страхом.

Голоса доносились слева, где, кроме всевозможных труб и кабелей, виднелись большие и казавшиеся удивительно гладкими металлические конструкции. Это были отнюдь не сверкающие многочисленными лампочками машины, описанные в научной фантастике, а всего лишь незатейливые алюминиевые емкости, внутри которых что-то вибрировало. Из-за крайней из этих емкостей падала тень причудливой формы, двигавшаяся в одном ритме с говорившим человеком. Разговаривали на русском языке или на каком-то другом, и разговор был явно не о погоде.

Штефан на цыпочках подошел к алюминиевым емкостям, опустился на одно колено и осторожно выглянул из-за края своего импровизированного укрытия. Алюминиевая стенка емкости вибрировала так сильно, что почти причиняла боль прислонившемуся к ней Штефану. А еще она была горячей. Штефану оставалось только надеяться, что механизмы, находившиеся внутри алюминиевых конструкций, смогут выдержать удар пули: те четверо, которые стояли по другую сторону этих емкостей, были вооружены. У двоих из них имелись пистолеты, а третий, к ужасу Штефана, держал в руке автомат устаревшей конструкции — с очень длинным стволом и круглым магазином размером почти с тарелку. У четвертого мужчины оружия не было, но это отнюдь не означало, что он действительно не был вооружен. Левый рукав его рубашки был разорван и пропитан кровью.

Штефан по-прежнему нигде не видел ни Ребекки, ни Евы.

Он лихорадочно соображал, как ему поступить. Не было никакого сомнения в том, что резню наверху устроили именно эти люди. А еще было совершенно ясно, почему они это сделали: Штефан узнал по крайней мере одного из них.

Когда он видел этого человека в последний раз, тот был одет в белую маскировочную форму и держал в руках гораздо более мощное и современное оружие. Кроме того, сейчас он был не особенно хорошо выбрит. Но Штефан сразу же узнал его и теперь уже не сомневался в том, что эти четверо были членами отряда Баркова. Они явились сюда, чтобы выставить ему и Ребекке счет за интервью с их предводителем.

Быть может, Ребекка уже заплатила по этому счету…

Штефан подумал об этом как-то спокойно, совершенно без эмоций. И примерно с тем же, однако еще более путающим спокойствием он вдруг понял, что если Ребекка действительно мертва, то он убьет всех этих людей. Возможно, когда он попытается это сделать, у него ничего не получится и он лишь погибнет сам. Но это уже не имело никакого значения. Сначала он выстрелит в человека с автоматом, затем, если успеет, еще в одного, прежде чем двое остальных прикончат его самого. Смерть теперь не пугала Штефана: то существо, которое в нем проснулось, руководствовалось прежде всего таким непопулярным понятием, как справедливость.