Сердце запада

Мне нужен был Фицджеральд, а Фицджеральду был нужен я. И обособляться от Фицджеральда и его возможностей мне явно не стоило. Экономическая самостоятельность – дело хорошее, но очень часто необходимо сотрудничество, чтобы самостоятельность не превратилась в самоизоляцию.

– Я полагаю, – сказал я, – совместная лаборатория – это хорошая идея. Правда, мне не хотелось бы, чтобы эта лаборатория превратилась в западню для меня…

– …Или для меня, – улыбнулся Фицджеральд.

– Ну что вы! – ухмыльнулся я в ответ. – Вот уж никогда не поверю, что мне по силам загнать в западню вас!

И в самом деле, в одиночку мне не имело смысла против него тягаться – все равно что играть в покер с Саймоном Ванном. Но Барнетт был рядом, и он влезал буквально в каждую запятую и кавычку соглашения о новой лаборатории. Иной раз мелькала у меня мысль, что Барнетт играет в этой покерной партии на стороне Фицджеральда, и эти два шулера готовятся ободрать как липку лоха, то есть меня… и тут я вспоминал, что с Барнеттом меня познакомил Дуглас, а уж в Дугласе я не сомневался… по крайней мере, вот в такого рода делах не сомневался.

Обсуждение соглашения мы закончили за полночь. Текст был написан, но подписывать мы ничего не стали, решили собраться утром и подписывать уже на свежую голову. Фицджеральд с Барнеттом разошлись по своим комнатам, предложили и нам с Квинтой заночевать в гостинице, но я собрался домой, у меня велосипед был с собой, а извозчиков, понятное дело, в эту пору было уже не найти, так что Квинта остался.

Миссис деТуар оставила поджидать меня Эмили, чтобы она отперла мне дверь. Девочка задремала над книжкой, но от стука проснулась, и я тут же погнал ее спать. И сам спать завалился.

Утром Фицджеральд должен был снова прислать за мной извозчика, но я проснулся много раньше, успел позавтракать, посидел, перечитывая то, что мы вчера наизобретали в соглашении о лаборатории, а потом сел за машинку и отпечатал текст соглашения в трех экземплярах. Положил листочки в картонную папку и собрался сесть на велосипед, не дожидаясь извозчика, но тут прибыла почтовая карета со стороны Миссури, и кондуктор выдал мне посылку. Фицджеральд вчера что-то такое намекал: должно придти в ближайшие дни, но в подробности не вдавался. Посылка была довольно объемной, хотя и сравнительно легкой, и вскрыв упаковку, я обнаружил четыре велосипедных колеса: два передних и два задних. С резиновыми шинами! Все как я расписал когда-то (бог ты мой, это же совсем недавно было!) в своем эскизе, отосланном Фицджеральду. И хотя колеса эти не были идеальными – ну не могли быть идеальными самые первые велосипедные колеса просто по определению! – в моих глазах это был грандиозный прорыв.

Я тут же кинулся примерять колеса к велосипеду и почти сразу обнаружил себя в окружении нескольких любопытных носов. Один из носов был побольше и бронзового цвета: Бивер выспался и с интересом рассматривал новое колесо. Остальные носы принадлежали детишкам: Шейн Келли, Эмили, Сильвия и младая поросль родов Макферсон и деТуар.

Я монтировал колеса, сопровождая свои действия небольшой лекцией о преимуществах резиновых колес, когда за мной прибыл наконец извозчик. Однако я отмахнулся: работы оставалось всего ничего, и, проверив как колесо закреплено, я проверил упругость камер. Неплохо было бы подкачать, но едва я задумался о необходимости велосипедного насоса, как Шейн Келли подал мне приложенный к колесам продолговатый сверток. Святые люди! Они изобрели насос по приложенному мной невнятному эскизику… вернее, приспособили какой-то уже изобретенный насос к переходнику на ниппель.

Что тут скажешь? Я был в какой-то эйфории, и отправился в город на новых колесах. Сзади на извозчике ехал Бивер и вез чуть не забытую мной папочку с соглашением.

– Настоящий роудраннер! – крикнул он мне, когда извозчик наконец догнал меня, остановившегося перед «Сент-Чарльз-отелем».

– Что такое роудраннер? – поинтересовался Фицджеральд с веранды ресторана, куда все наши вышли завтракать. – Нет, я понимаю, бегун… но, наверное, не все понимаю?

– Птица есть такая – в этих краях и дальше на запад. Мексиканский фазан. Помесь петуха и сороки, – объяснил Бивер. – Бегает вдоль дорог и обгоняет лошадей.