Сердце запада

– Мне спокойнее будет, если я присмотрю, чтобы с аутсайдерами гонки ничего не случилось – проговорил Дуглас. – Буду в процессии самым последним. Только, конечно, на лошадке, этим велосипедам я не доверяю.

– Это другое дело, – согласился Фокс. – Но неужели ты себе напарника ближе не нашел?

– Стыдно, – признался Дуглас. – И потом, я и кроме этого имею на тебя виды. Ты мне для западного колорита нужен.

– Лиса из Кентукки изображать?

– Какой ты догадливый…

Изображать Лиса Фоксу пришлось уже в этот день, потому что Дуглас затащил его вечером к Фицджеральдам, а у Фицджеральдов были гости, и среди них – да, как раз девицы с Востока. Куртка, кобура с револьвером, которую обязательно просил нацепить Дуглас, и шейный платок с узором в «турецкие огурцы» произвели на них убойное впечатление. Ну и сам Фокс был хорош: выглядел как примерный мальчик, отчего у присутствующих дам старше тридцати начали пробуждаться материнские чувства. Мужчины были сдержаннее, их бусиками на куртке было не пронять, хотя револьвер некоторых впечатлял. И общество собралось исключительно юнионистское, а потому мальчик-конфедерат их слегка веселил и немного раздражал. Однако Фокса его мятежное прошлое ничуть не тревожило, и смущался он лишь тогда, когда поминали Лиса из Кентукки. Очень мило смущался, девицы оценили.

Темой вечера был технический прогресс и предстоящий велопробег. Однако велосипед в дом тащить смысла нет, поэтому притащили пишущую машинку – только что сделанную по чертежам, присланным из Форт-Смита, прямиком со слесарного стола.

Заправили лист, и все начали пробовать писать: одним пальчиком, очень медленно, отчего солидный джентльмен с Востока вскоре заявил, что это не больше чем игрушка, а деловым людям такими глупостями лучше и не заниматься.

– Просто это не так делается, – неожиданно встрял Фокс.

– А как? – оглянулся на него восточный джентльмен.

Фокс оглянулся, подобрал со столика-геридона книгу, которую его недавно попросили подписать «С сердечным приветом от Лиса из Кентукки», раскрыл на первой попавшейся странице, сел за машинку и начал бойко набивать текст, используя слепой десятипальцевый метод, как Дэн учил. Дэн, правда, из всего метода знал только название, а потому метод, которому он учил своих друзей, был скорее восьмипальцевый и астигматичный, однако по сравнению с печатью одним пальцем, да еще человеком, который не освоился с клавиатурой, выглядело очень выигрышно.

– Вот, – поднял он глаза от книги, допечатав машинописную страницу. – Только я мало тренируюсь, поэтому так медленно.

Солидный джентльмен задумчиво смотрел на машинку.

– Да, – сказал он наконец Фицджеральду. – Теперь вы меня убедили…

* * *

Пишущую машинку, так же как и велосипед, изобретали весь девятнадцатый век, и об этом можно написать отдельную книгу. Однако серийность производства и коммерческое применение достигнуты были только в 1870х годах. Как утверждают, первым романом, напечатанным на пишущей машинке, был «Гекльберри Финн» Марка Твена и произошло это в 1876 году. Только вот у Автора появилось подозрение, что в этом романе первой напечатанной на машинке книгой станет очередной том приключений Лиса из Кентукки – примерно лет на десять раньше.

Однако читатели наверняка попросят Автора уточнить насчет новых одежек Фокса: что за веллингтоны? Почему не ковбойские сапоги? Где джинсы и стетсон? И вообще, где тот культово-ковбойский прикид? Не, ну куртка, может, и сойдет…

Если отложить в сторону куртку с бусиками и бахромой, отвечает Автор, то из всего культового прикида на тот момент, когда Фокс занялся шопингом, существовали разве что шейные платки – ага, вот именно с "турецкими огурцами". Впрочем, "турецкие огурцы" или просто "огурцы" – это чисто русское название, американцы иногда называли "Persian pickles" (персидские соленые огурцы), а вообще в английском языке этот узор назывался "пэйсли", от названия города Paisley в Шотландии, где ткани с таким узором производили в огромных количествах.

В 19 веке этот узор очень любили, рисовали его и на шелках, и на простеньком ситце – и, разумеется, на шейных платках. В двадцатом веке узор стал считаться скорее старомодным и его начали забывать, но платки с узором пейсли неожиданно стали считаться частью американского наследия и символом американского Запада, а с 1970х годов, когда символ вольного Запада нацепили на себя байкеры, репутация банданы с узором пейсли начала приобретать откровенно бандитский оттенок. Но это в Штатах. В Европе с самого начала двадцатого века шейный платок, закрывающий лицо, считался непременным атрибутом американского гангстера: в карикатурах грабитель постоянно изображен с черной банданой, закрывающей нижнюю часть лица. Так что в этой части света приходилось разъяснять, что бандана, носимая таким образом ковбоями, в основном применялась не для ради пущей анонимности, а как средство индивидуальной защиты от пыли.