Сердце, живущее в согласии

У Ба задержался возле столика, где несколько мужчин играли в подобие шахмат – на нарисованной на куске картона доске и с разноцветными пробками от пластиковых бутылок вместо фигур. Тело одного игрока было густо покрыто татуировкой: руки, ноги и даже шея.

– Это зачем? – шепотом спросила я У Ба. – Для красоты?

– Татуировка охраняет его от злых духов.

Мы пошли в больницу и, миновав тамбур, очутились в большом помещении, напоминающем одновременно и приемные покои и зал ожидания. Войдя туда, я сразу усомнилась в своей затее, больница не вызывала у меня доверия. Ее воздух был влажным и спертым, запахи даже близко не напоминали больничные. Под потолком лениво вращались лопасти двух вентиляторов. Раздражающе-ярко светили неоновые трубки. Люди сидели плотно, иногда по два человека на стуле. Кто-то стоял, прислонившись к стене, кто-то сидел на плитках пола или лежал на собственных подстилках и одеялах. Женщины держали на руках грудных детей, один тихо хныкал. Нас провожали равнодушными взглядами, большинству было не до чужих проблем. Чувствовалось, они сидят здесь давно. Как давно – об этом я старалась не думать.

Но, посмотрев на брата, я поняла, что не напрасно привела его в больницу. У Ба действительно был болен. Войдя, он прислонился к колонне и уже не делал вида, что просто решил передохнуть. Я отправилась на поиски врача, осторожно обходя, а то и перешагивая через лежащих. Одной женщине я наступила на ногу, и она тихо застонала. Я принялась извиняться, боясь, что усилила боль несчастной. Заметив медсестру, бросилась к ней. Та внимательно меня выслушала, улыбнулась, кивнула и молча куда-то ушла. Похоже, она совсем не понимала английского.

Через несколько минут ко мне вышел молодой доктор и пригласил в кабинет. Я махнула У Ба, брат с неохотой двинулся следом. В кабинете он сел на стул у самой двери, словно пришел со мной за компанию.

– Чем могу вам помочь? – на удивительно хорошем английском спросил врач.

– У моего брата сильный кашель, с каждым днем ему все хуже. Во время приступов он задыхается.

Врач недоверчиво взглянул на У Ба.

– Ваш брат – бирманец или иностранец?

– Бирманец. А какое это имеет значение? – Я начинала раздражаться.

– Наша больница переполнена. Думаю, вы и сами это видели. – Он сделал краткую паузу. Наверное, хотел убедиться, что я поняла его слова. – В экстренных случаях предпочтение отдается иностранцам. Вы могли бы прийти через несколько дней?

– Через несколько дней? – ошеломленно повторила я.

– Да. Сегодня, завтра и, пожалуй, послезавтра у нас очень плотный график приемов. Мне очень жаль. – Последние слова он сопроводил улыбкой, но даже я понимала, чтó это за улыбка.

– Джулия, идем, – оживился У Ба.

– Нет, – властным тоном ответила я. – Доктор, мы не можем столько ждать. Мой брат болен. Ему день ото дня становится хуже. Ему необходима помощь.

Доктор продолжал улыбаться, но теперь я не знала, какие чувства он пытается спрятать.

– Вы видели, сколько людей в приемной? Они все тоже нуждаются в помощи.

Новая пауза и все те же слова: «Очень жаль».

Я достала две стодолларовые купюры и положила на стол.

Врач долго смотрел на деньги, потом – на нас с братом. Грустно улыбнулся, У Ба вздыхал за спиной.

Помешкав еще немного, врач встал, убрал деньги и подошел к двери:

– Идемте со мной.

Мы вышли в коридор, который тоже был запружен больными. У Ба брел, не поднимая головы. Врач привел нас в кабинет, где другие доктора осматривали четверых пациентов. Он попросил У Ба сесть, снять рубашку и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Брат не возражал. Врач послушал его дыхание, потом зачем-то потрогал голову У Ба, надавил на грудь, заглянул в уши и задумался, наморщив лоб. У Ба не поднимал на меня глаз.

– У вас болит грудь, когда вы глубоко дышите? – спросил он по-английски.

– Нет, – тихо ответил брат.

– А в области подмышек?

– Нет.

– Во время приступов кашля выделяется слизь?

– Иногда.

– Много?

– По-разному. Когда больше, когда меньше.

– С кровью?

У Ба молча покачал головой.

– Вы уверены? – спросил врач, повернувшись ко мне.

Я пожала плечами.

– Подозреваю, что у вашего брата сильный бронхит. Надо сделать рентген легких.

Рентгеновский аппарат был реликтом времен английского колониального владычества.

Потом мы с У Ба молча сидели и ждали результат. Где-то через час снова появился врач, держа в руках снимки.

– Мои подозрения подтвердились, это действительно сильный бронхит. Вдобавок рентген обнаружил в одном легком узелок. Возможно, он возник из-за инфекции.

– Узелок? – переспросила я, холодея от страха.

– Точнее, круглое затемнение.

– И что это значит?

– Много чего, – уклончиво ответил врач.

– Например?

– Затемнение может указывать на острую форму туберкулеза, но в данном случае я сомневаюсь. Возможно, это след давнего, залеченного туберкулеза или другой болезни. Тогда опасности нет. Или же… – Врач замолчал и поджал губы.

– Что?

– Или же это симптом более серьезного заболевания.

– Какого именно?

– Их несколько.

– Назовите.

Ну и врач! Каждое слово приходилось из него вытаскивать, будто речь шла о секретных материалах.

– В худшем случае – рак легкого.