Сердце зимы

Вертя кольцо Великого Змея на безымянном пальце левой руки, Элза во все глаза смотрела на мужчину, которому поклялась служить. Он сидел на земле с мрачным лицом, глядя прямо перед собой, словно и не видел этого дичка, Найнив, которая сидела перед ним и сияла, словно солнце. Возможно, он и в самом деле ее не видел. Элза чувствовала саидар, хлынувшую через Найнив лавиной, о мощи которой и мечтать было нельзя. Все сестры в Башне совместно могли зачерпнуть лишь незначительную долю этого океана. Поэтому Элза и завидовала дичку, но в то же время считала, что сама сошла бы с ума от чистейшего удовольствия обладания подобной мощью. Несмотря на холод, лицо Найнив покрылось бисеринками пота. Губы ее приоткрылись, а большие глаза восторженно уставились куда-то вдаль, сквозь Дракона Возрожденного.

– Боюсь, скоро начнется, – объявила Кадсуане. Отвернувшись от Найнив и Ранда, седоволосая сестра подбоченилась и обвела пронзительным взглядом вершину холма. – Их почувствуют в Тар Валоне, а то и на другой стороне мира. Все по местам.

– Давай, Элза, – сказала Мериса, и ее окружило сияние саидар.

Элза позволила Мерисе вовлечь себя в соединение, но вздрогнула, когда та ввела к ним в круг своего Стража-Аша’мана. Он отличался мрачной красотой, но кристаллический меч в его руках слабо светился, и она почувствовала невероятно бурное течение, которое должно было быть саидин. И хотя Мериса контролировала потоки, от мерзости саидин у Элзы в животе все перевернулось. Все равно что навозная куча, гниющая знойным летом. Привлекательное, хотя и очень суровое лицо другой Зеленой на миг еле заметно исказилось, и она поджала губы, как будто тоже боролась с позывами к тошноте.

Вокруг вершины холма начали образовываться круги: Сарен и Кореле соединились со стариком Флинном, а Несан, Белдейн и Дайгиан – с юным Хопвилом. Верин и Кумира даже сформировали круг с дичком из Морского народа; та и в самом деле отличалась значительной силой, и нужно было использовать всех, кого возможно. Закончив формирование круга, они уходили с вершины, и каждый круг скрывался среди деревьев в разных направлениях. Аливия, крайне необычный дичок, – кажется, у нее другого имени и не было, – отправилась на север, плащ хлопал на ветру у нее за спиной, а саму ее окружало сияние Силы. Эта женщина с тонкими морщинками у глаз внушала беспокойство, и была она к тому же невероятно сильна. Элза многое отдала бы, чтобы заполучить в свои руки тер’ангриалы, что были при Аливии.

При необходимости Аливия и три других круга должны были обеспечить круговую оборону, но самое главное находилось здесь, на холме. Дракона Возрожденного нужно защитить любой ценой. Разумеется, эту задачу взяла на себя сама Кадсуане, но круг Мерисы остался рядом с нею. У Кадсуане имелся собственный ангриал, и, судя по количеству саидар, что она зачерпнула, его мощь превышала объединенные возможности Мерисы и Элзы, однако даже она меркла по сравнению с тем потоком Силы, который тек через Калландор.

Элза глянула в сторону Дракона Возрожденного и глубоко вздохнула.

– Мериса, знаю, просить не следует, но можно мне смешивать потоки?

Она ожидала, что придется упрашивать, но высокая женщина лишь на мгновение заколебалась, а потом кивнула и передала ей контроль. Почти сразу напряженные складки у рта Мерисы исчезли, хотя мягче выражение ее лица не стало. Огонь, лед и порча вскипели в Элзе, и она содрогнулась. Какова бы ни была цена, но Дракон Возрожденный должен дожить до Последней битвы. Любой ценой.

Бармеллин катил на своей телеге по заснеженной дороге в Тремонсин, гадая, заплатит ли старая Маглин из «Девяти колец» столько, сколько он запросит за сливовый бренди, бочонки с которым стояли у него за спиной. Радужных надежд Бармеллин не питал. Маглин весьма прижимиста и с серебром расстается крайне неохотно, а бренди был не очень-то хорош, к тому же зима перевалила за середину, и она вполне может решить, что лучше обождать весны, когда бренди будет получше. Вдруг до него дошло, что день кажется уж больно светлым. Почти что летний полдень, а не зимнее утро. И что самое странное, свечение как будто исходило из громадной ямы возле дороги, где в прошлом году что-то раскапывали рабочие из столицы. По слухам, там была чудовищных размеров статуя, но сам Бармеллин любопытством не страдал и своими глазами ее никогда не видел.

Теперь же, почти против воли, он натянул вожжи, останавливая свою крепенькую кобылку, потом слез и с трудом побрел по сугробам к краю ямищи. Она была в сотню шагов глубиной и раз в десять больше в поперечнике. От исходившего снизу слепящего сияния Бармеллину даже пришлось прикрыть лицо руками. Прищурившись и глядя в щели между пальцами, он различил внизу сияющий шар, подобный второму солнцу. И тут его осенило, что дело, должно быть, не обошлось без Единой Силы.