Сердце Зла (СИ)

— Сероперого видишь? Если честный арестант — выпиши ему пиздюлей.

— Когда нападет — выпишу, — ответил Голдсмит, не замешкавшись ни на мгновение.

— Шарит, зараза, — восхищенно заметил Тууг Эазимский, — А вот разреши загадку, Голдсмит. Летит по данжу левитатор c просевшим запасом сил. Слева — высокоуровневая нежить, справа — призыватель-пидор, призывающий хуи. Куда на месте левитатора приземлишься?

— Нежить не тролли, призыватель — не лич, на всех кастую паралич, — снова не растерялся Голдсмит.

— Что съешь, Голдсмит? — промяукал кошкомальчик Акио Мокруха, — Дерьмо орка со стола или вяленую акулу с волшебной параши?

— Орочье дерьмо — не термитный сыр, а акулу всосал волшебный сортир, — лениво ответил Голдсмит.

— А Голдсмит — человек шарящий, хоть и первоход, — вынужден был констатировать Тууг Эазимский, закуривая очередную папиросу от гревшего самовар волшебного огонька, — Предлагаю поднять в мужики.

— Шшшш… — прошипел Гшап Рептилиумский, — Он знает все, потому что он — создатель этой игры, в натуре. А ты хлеборезку не напрягай, я пока еще ничего не решил.

Повисло молчание, Голдсмит парил, Гшап почесывался и прихлебывал чифирь.

— Я загадаю загадку, — наконец сказал рептилоид.

— Угу, — хмыкнул Голдсмит, — Базарь.

— Есть два стула… — зашипел Гшап с видом философа, вопрошающего о первичности материи или сознания, но Голдсмит перебил его, не дослушав:

— Ага. Возьму мана-термита ебучего, скормлю хизану злючему.

— Нет, — неожиданно ответил Гшап, — Не та загадка…

— А, понял, — поправился Голдсмит, — Королеву Джамезию на хуи, батю Фортиуса — на пики.

— Нет.

— Неужели Фортиуса на хуи, а Королеву — на пики? — удивился Голдсмит, — Нет? Ну, тогда Королеву себе на колени, сам — на пики, а Фортиуса — все еще на хуи…

— Болтало расслабь, хлеборезчик, — посоветовал Гшап Рептилиумский, — И дослушай, прежде чем отвечать. Тот много базарит, кто в укладе не шарит. Утихомирился? Готов?

— Я весь во внимании, — кивнул Голдсмит, теперь уже напрягшись и жадно паря вейп.

Гшап отхлебнул еще чифиря, а потом продекламировал:

— Есть два стула в черной круговерти,

На первом стуле Лига — защитники смерти,

На втором стуле Голдсмит и вечное рабство,

Цифровая тюрьма, сильных мира богатство.

Оба стула ужасны, и выбрать мне сложно,

Правильный стул здесь найти невозможно,

Но что если я вас утешу ответом,

Что есть третий стул, хотя его нету.

Но я вам про этот стул не расскажу,

Замечу лишь то, что на нем сам сижу,

Но это и будет моя к вам загадка,

Ответ на нее для вас будет не сладким,

Скажи же мне, Кормак, поведай, в натуре,

А что помещается на третьем стуле?

Что каждый отдаст мне, чтобы сесть на него?

Ответ очевиден…

Гшап Рептилиумский закончил декламировать и замолчал. Голдсмит парил вейп и хмуро смотрел на рептилоида.

— Гшап, но это не воровская загадка, — первым нарушил тишину рычанием Балагас Бугровщик, — Такое не по понятиям загадывать, хоть ты и коронованный положенец…

— Ты это не сам придумал, Гшап, — перебил орка Голдсмит, все больше мрачневший прямо на глазах, — И в игре у меня такой воровской загадки не было. Ты не мог… Откуда этот стишок?

— По этому поводу у меня телега есть, — прошипел Гшап, почесав чешую, — Только вот не смекаю, задвинуть ее что ли, или нет…

— Задвигай, — потребовал Тууг Эазимский, — Заинтриговал. Я такой загадки не знаю, и телег про нее не слыхал.

— А, ладно, слушайте, арестанты, — решился рептилоид и прихлебнул еще чифиря, — Телега без чифиря — слова, потраченные зря, как говорится. В общем, залез я два месяца назад, когда меня Батя Фортиус амнистировал, подрезать золотишко у богатого вождя темных эльфов. В Эльфарике дело было, в Магааладе. Золотишко в подвале хранилось. Короче, залез я, золотишко подобрал, да не рассчитал вес, жадный я. Ну и провалился я со всем золотом под гнилой пол подвала, как есть говорю. А наверх — уже никак. Рун полета-то у меня не было, дорогие они, и редкие очень.

А под подвалом — натуральный данж, старая гробница темноэльфийская. Ну и пошел я по ней, а от нежити хоронился. Только наверх там хода не было, все вниз, да вниз. Ну и прошел я гробницу целиком, а под ней — вещи страшные. Воздух ядовитый, устройства какие-то, ящики железные и камень черный повсюду. Но я и там не растерялся, воровская смекалка помогла. И спустился я на самый низ — а там… Не сочтите фуфлогоном, но там ничего нет. Вообще ничего. Пустота черная.

Ну, я расстроился, да поделать нечего. Понял я, что стал пожизненным арестантом этого данжа, и до конца дней моих мне теперь в нем чалиться. Наверх-то хода нет. Ну я от горя обшабился концентратом Дароогады, да и лег спать. Дароогады я много сожрал, думал, уже не проснусь. Закончилась жизнь моя чешуйчатая.