Сердце зверя

Дмитрий запрыгнул в лодку и только потом огляделся. Картина перед ним открывалась удивительная. Каменистый, поросший лесом остров вырастал из воды удивительного серо-стального цвета, а над островом возвышался маяк, тот самый, ради которого в Чернокаменск год назад приехал Виктор. Даже на расстоянии маяк выглядел величественно и грозно, стены его были сложены так искусно, что казались покрытыми черной чешуей. Да и в самой маячной башне было что-то пугающее, змеиное. А в стороне от маяка виднелся самый настоящий средневековый замок, такой же величественный и пугающе черный. Нет, Дмитрий не испугался, наоборот, он залюбовался. Создать такую граничащую с уродством красоту мог только гений, и ему уже не терпелось с этим гением познакомиться. Матвей рассказывал, что архитектор живет на маяке, может, и доведется увидеться. Но лодочник, на лодочника вовсе не похожий, причаливать к маяку не собирался, лодка обогнула остров, и Дмитрий увидел деревянный, еще не успевший потемнеть от времени и сырости причал. У причала был пришвартован самый настоящий паровой катер, и видеть детище технического прогресса в этой глуши было не менее удивительно, чем маяк и средневековый замок.

Их лодка ткнулась носом в причал рядом с еще пятью привязанными к деревянным колышкам лодками, чуть в стороне от катера. Провожать до дома-замка лодочник Дмитрия не стал, стоило только тому оказаться на пирсе, тут же отчалил.

Вблизи дом казался еще уродливее и еще прекраснее, чем со стороны. Шагая по мощеной дороге, Дмитрий залюбовался нависающей над самой водой башней и придремавшими на ее стенах каменными горгульями.

Стоило только подойти к двери, как она тут же распахнулась. На пороге стояла высокая тощая женщина в мышиного цвета платье и с мышиными же чертами лица. На Дмитрия она глянула тусклым взглядом, и он уже было испугался, что сейчас дверь перед ним захлопнут. Не захлопнули, женщина улыбнулась равнодушно, совершенно неискренне и спросила с легким акцентом:

– Господин Рудазов?

– К вашим услугам, сударыня. – Он галантно поклонился, все еще не понимая, кто эта удивительной некрасивости женщина.

– Эмма Витольдовна Вершинская, управляющая. – Представляясь, она вздернула подбородок, а в ее невыразительных глазах промелькнуло и тут же исчезло выражение, очень похожее на презрение. С чего бы? – Сергей Демидович предупредил, что вы прибудете. Он ждет вас в своем кабинете. Я провожу.

Внутри дом-замок был большим и гулким, украшенным дорого, со вкусом, но осмотреться Дмитрию не дали, Эмма Витольдовна сразу же направилась к кабинету. Прежде чем войти, она деликатно постучалась, но дожидаться разрешения не стала, почти сразу же толкнула резную дубовую дверь, поманила за собой Дмитрия.

– Господин Рудазов прибыл, – сказала уже совсем другим, смягчившимся голосом.

– Очень хорошо, – донеслось из глубины комнаты, – Эмма Витольдовна, распорядитесь, чтобы нам принесли чаю. А вы, Дмитрий Евгеньевич, не стойте на пороге, проходите, прошу вас!

Хозяин поместья был совсем не таким, каким представлял себе его Дмитрий. После разговора с Виктором он ожидал увидеть человека со следами порока на лице, мрачного и коварного, а увидел молодого мужчину, несомненно, привлекательного, одетого дорого, но по-домашнему небрежно, приветливого. И рукопожатие у него оказалось крепкое, не изнеженное. На широкой ладони Дмитрий успел почувствовать мозоли, доказательство того, что физический труд промышленнику и миллионщику Сергею Злотникову был не чужд. Не успел Дмитрий представиться по всем правилам, как дверь снова открылась. На сей раз в кабинет вошла другая женщина. Она была еще молода, одета элегантно и дорого, но отличилась удивительно неправильными, если не сказать уродливыми чертами лица. В руках женщина держала серебряный поднос с заварочным чайником и чашками.

– Вот он и прибыл, Мари. – Злотников забрал у женщины поднос, поставил на стол, посмотрел на Дмитрия. – Дмитрий Евгеньевич, позвольте вам представить мою дорогую супругу Марию Саввичну.

– Можно просто Мари. – Увы, но даже улыбка не смогла придать женщине если не привлекательности, то хотя бы шарма. Не оттого ли, что улыбка была такая же равнодушная, как и у Эммы Витольдовны? – У моего мужа грандиозные планы, он очень рассчитывает на вашу помощь.

– Вы любите приключения и романтику? – вдруг спросил Злотников, и Дмитрий не сразу нашелся, что ответить.

– Смотря что считать приключением и романтикой, – ответил он осторожно.

– Вы знаете, что когда-то давным-давно я занимался золотодобычей? – Злотников улыбался ему, как старому другу, и улыбка его была располагающей, куда более располагающей, чем улыбка Мари. – Да-да, я остепенился, но во мне и сейчас жив этот авантюрный дух. Оттого, наверное, я и не остался в Европе. Слишком скучно, слишком все предсказуемо. Нет ни здешних просторов, ни здешних возможностей.