Сердце зверя

– Были. – Злотников пожал плечами. – Четыре дня назад на старателей купца Водовозова напал зверь.

– Кто-нибудь его видел? – спросил фон Рихтер и нервно потер пробивающуюся на загорелых щеках щетину.

– Волка? Нет, господа, из пяти старателей не выжил ни один.

– Какой кошмар! – Мари с показным страхом прижалась к плечу мужа.

– Водовозову в последнее время не везет. – Злотников обнял Мари за талию, поверх ее головы посмотрел на Дмитрия. – Скажу прямо, он единственный мой конкурент, поэтому интересы у него сами понимаете какие. Он купил часть россыпей в пойме Чернокаменки еще до моего возвращения в Россию. Вполне вероятно, кто-то нашептал ему о моих планах, и он решил меня опередить. – С каждым сказанным словом Злотников мрачнел все сильнее, густые брови сошлись на переносице, взгляд сделался недобрым. – Он не учел лишь одного. Он здесь чужак, залетный выскочка, а я родился в этих краях. Окрестность Чернокаменска знаю как свои пять пальцев. У меня фора.

– Но волки… – Фон Рихтер перестал тереть щеку. – Волки – это определенная проблема.

– Понимаю. – Злотников кивнул. – И поскольку волки – это в самом деле проблема, я готов заплатить за риск. Господа, вы помните сумму, которую мы с вами оговаривали?

Они с профессором переглянулись. Дмитрий не знал, что пообещали фон Рихтеру, но его собственную работу Злотников оценил более чем щедро.

– Так вот, с учетом сложившихся обстоятельств я утрою эту сумму.

В наступившей тишине стало слышно, как шумно дышит фон Рихтер и как урчит в животе у мастера Берга.

– Я согласен! – почти не раздумывая, сказал профессор. – Так даже интереснее! Знаете ли, я скучаю по африканским приключениям.

Значит, не врали слухи. Фон Рихтер был в Африке.

– А вы? – Злотников посмотрел на Дмитрия.

– И я согласен. – Профессор прав, так даже интереснее. Он ведь желал не просто рутинной работы, а настоящих приключений. Желал? Получи!

Они едва успели ударить по рукам, как в гостиную решительным шагом вошла пани Вершинская.

– Вы были правы, Сергей Демидович, обыкновенные детские капризы.

– Мальчик так кричал из-за капризов? – Мастер Берг, который разговоры о волке-людоеде слушал вполуха, сейчас удивленно приподнял брови.

– Ему что-то примерещилось. – Эмма Витольдовна расправила складки на юбке. – Какая-то женщина. Я распорядилась, чтобы в его комнату принесли еще одну лампу.

– Нет, – возразил Злотников неожиданно резко, и пани Вершинская вздрогнула, а Мари едва заметно усмехнулась. – Велите вовсе убрать свет из его комнаты.

Маленький ребенок, которому что-то мерещится в доме, похожем на средневековый замок, и комната без света…

– Сергей Демидович, а не слишком ли вы строги со своим сыном? – Наверное, не стоило вмешиваться в семейные дела, но Дмитрий не удержался. – Он ведь еще ребенок.

– Он не просто ребенок, он мой сын, единственный наследник. И я не допущу, чтобы из него вырос хлюпик, пугающийся собственной тени. Уберите свет!

Эмма Витольдовна молча кивнула, снова вышла из гостиной, а вечер, который начался так интересно и многообещающе, вдруг перестал приносить Дмитрию удовольствие. Захотелось напиться…

* * *

Илька хотел есть и корил себя за то, что не сдержался за столом. Ложки и вилки он ронял нарочно, назло человеку, назвавшемуся его отцом, и Эмме, этой тощей тетке с не по-женски крепкими пальцами. Думал, так его быстрее отпустят в кухню, где толстая и молчаливая повариха отрежет ему ломоть пирога и нальет большую кружку парного молока. На кухне Илька чувствовал себя спокойно, почти так же, как дома. Его никто не одергивал и не ругал. Сказать по правде, его вообще не замечали, но Ильку это вполне устраивало. Вот только на сей раз не вышло, вместо кухни Раиса потащила его на второй этаж в комнату, втолкнула внутрь со злостью, так что Илька едва удержался на ногах. А потом дверь захлопнулась, щелкнул замок, и мальчик остался наедине с голодом и своими невеселыми мыслями.

Он все еще не терял надежды вернуться домой к мамке и не желал признаваться самому себе, что с каждым прожитым на острове днем надежда эта кажется все несбыточнее. Дом, который он никогда не станет считать своим, был надежнее тюрьмы. Да и с острова сбежать днем у него не выйдет, потому что пропажу лодки сразу же заметят и отправятся в погоню. Оставалась ночь, вот такая, как эта – темная, страшная. Он бы все равно решился, вот только на ночь его неизменно запирали в комнате, а выпускали лишь на рассвете, когда заспанная, недовольная больше обычного Раиса поворачивала ключ в замке и говорила густым басом:

– Умываться иди, ирод.

Иродом она называла Ильку, когда никто не видел, а в присутствии того, кому никогда не стать его отцом, вообще не обращалась по имени.

Этот вечер обещал стать долгим и тоскливым, но все же кое-что радостное в Илькиной нынешней жизни имелось. С обеда он припрятал под подушкой кусок пирога, и пусть пирог уже давно остыл и немного зачерствел, все равно это лучше, чем ничего.