Возвращение графа Ариго превратило нашу жизнь в пытку. И раньше невоздержанный и грубый, граф, лишившись любезных его сердцу военных утех, перестал отпускать от себя жену. По ночам его часто мучили боли, и он требовал, чтобы Каролина оставалась с ним в одной спальне. Попытки объяснить графу, что его состояние требует воздержания, ни к чему не привели. В отчаянии Каролина вызвала свою сестру Маргариту, так и не вышедшую замуж. Мы надеялись, что граф обратит внимание на свояченицу, но тот гостью сразу же невзлюбил. Граф Ариго по-своему неплохо относился к Ги, но я даже сейчас не могу назвать его влияние благотворным. Иорама граф не любил, громогласно называя своей неудачей, а дочь не замечал. Все свои чаяния и надежды Ариго сосредоточил на старшем сыне, которого, по его собственным словам, желал «видеть не паркетным шаркуном, а торским офицером».
Мы с женой соглашались с тем, что Жермону отъезд в Горку пойдет на пользу, но граф Ариго хотел подобной судьбы всем сыновьям Каролины. Врачи строжайшим образом запретили ему путешествовать, как верхом, так и в карете, и граф решил вызвать наследника к себе и устроить ему экзамен. Затем графу Ариго пришла в голову мысль совместить встречу со старшим сыном и празднование шестнадцатилетия Ги. Жермона он намеревался перевести в действующую армию, а Ги определить в оруженосцы к кому-то из высокопоставленных военных. Последняя мысль настолько завладела графом, что он не мог ни о чем другом говорить. Я и Каролина с ужасом ждали этого дня, не в силах помешать распоряжавшемуся судьбой нашего сына упрямцу.
До шестнадцатилетия Ги оставалось немногим более полугода, когда граф Ариго получил приглашение на прием в честь дня рождения Его Величества Фердинанда. Сам он ехать не мог, но настоял на том, чтобы поехали Каролина с младшими сыновьями. Я, как наставник, должен был сопровождать мальчиков. Мы были счастливы этой поездкой, казавшейся глотком благословенной прохлады после Заката, в котором мы пребывали с момента возвращения графа. Однако этот глоток счастья оказался последним.