СЕРДЦЕ ЗВЕРЯ Том 2 ШАР СУДЕБ

Будь Матильда в себе уверена, она бы отстрелила олла-рианцу клок волос, но хряк мог дернуться, а рука - дрогнуть. Пришлось с достоинством убрать подарок Дьегарро-на и взгромоздиться на Бочку, покинув гостеприимный холмик. Бонифаций не отцепился. В седле скот держался уверенно, а перейти на галоп Матильда не рискнула. Епископ мог и отстать, а что стала бы делать она в степи? Ждать, когда по следу собак пустят? Это в горах неповторимы каждый камень и каждая елка, а тут какие приметы, кроме облаков?

Бочка заинтересовался одиноким кустом, и Матильда ослабила поводья: пусть лопает, не жалко. Епископ продолжал басовито зудеть, стань поганец полосатым, сошел бы за шмеля.

- Что должны святые и праведные? - Пьяница воздел к небу палец, внезапно напомнив дядьку Антала из Сакаци.

- Жить в праведности, - огрызнулась принцесса, - чего и вам желаю.

- Тебя послушать, так дело святых - небо коптить и людей нудить, пока к праотцам не отправятся. Мученически. Святые, дочь моя, рознятся, как зерна и плевелы. У эсператистов святость недеянию равна и небокопчению, потому как иначе выходит, что святость ценна тем, что дает людям. А еретики агарисские хотят, чтобы наоборот.

- Хотели, пока мориски не явились, и то не все! - Адриан точно не хотел. То, что он порой говорил, до отвращения напоминало болтовню варастийца. Ну почему они с Эсперадором за сорок с лишним лет так и не объяснились?!

- Если б с гибелью оплота еретиков иссякла ересь, возрадовался бы я, - проникновенно прогудело под ухом, - ан нету радости! Агарис в головешках лежит, а дурь в головах целехонька, и не морискам выбить оттуда ересь двойную, что величие - это когда людей живьем едят, а святость - когда, сложив руки, сидят. Создатель, душу да тело нам дав, чего в ответ ждет? Чтобы мы пнями бессмысленными на месте торчали да пятки ангельские нытьем щекотали? Иное Он заповедовал. Обратное. Все, что даете тем, кто нуждается в помощи, даете Мне, а кто не дает, тот грешник или грешница.

- Ну и кто в помощи моей вознуждался? - пробурчала Матильда, старательно глядя перед собой. - Падаль-щики?

- Падальщики нуждаются лишь в падали, - живо откликнулся олларианец, - и в том им помощь не требуется ни твоя и ничья. Они сожрут, что смогут, и получат, что заслужили. Ты ежанов сегодня видела, они и есть ызаржа-чья погибель. Ты же не падаль и не ежан, но овца заблудшая, а овцы должны добрым людям пользу приносить.

- Овце без разницы, кто ее с ягнятами сожрет, добрый человек или волк.

- Без разницы, говоришь? - Бонифаций хитро сощурился. - С чего ж ты тогда от волков сбежала? И с чего в старое стойло просишься?

- Мое дело.

- Эк заладила: «Мое дело, мое дело…» Не твое! Нет у тебя никаких дел. Витязь был, так турнула сдуру, вот и молчи теперь. Ты - сестра алатского герцога и с коня не валишься, кому как не тебе свидетелем стать? Странно мне, что Дьегаррон тебе не сказал того, ну да у бедняги с головой не в порядке. Трепетный больно, а трепет маршалу не к лицу. Нужна ты ему, а он с горем твоим носится, как собака с костью. Взъестся на меня, ну и ладно! Слушать неразумных что воду в касеру лить, слушаться оных - ка-серой полы мыть, а сие есть грех непростимый.

Епископ потянулся за флягой, раздалось знакомое бульканье. Если хряк думает, что она станет пить…

- Зачем маркизу Дьегаррону сестра герцога Алати? - ледяным тоном осведомилась принцесса. Бонифаций глотнул еще разок и завинтил крышку, даже не подумав искушать собеседницу.

- Если кто из сквернавцев гайифских завопит, что маршал Дьегаррон кагетских девственниц верховым козлам отдает, - наставительно произнес он, - засвидетельствуешь, что козлы те холощеные.

4

Увяжутся или надуются? Дебора бы увязалась, но Агата все выше задирает носик: фамильные фанаберии уже дают о себе знать. Так и есть, остались под своим деревом. Руппи махнул разобиженным девицам и взлетел на террасу. Прячась за дородными статуями, можно было бы удрать в Олений парк, но вранья по мелочам лейтенант флота не терпел - придется сесть и написать кузенам. Только что ответишь на щенячьи визги о том, как здорово быть варитом и моряком и какой Руппи счастливец, ведь он нюхал порох, слушал свист пуль и получил орден. Нюхал… И будет нюхать, только война не игрушки и не радость. Что угодно, только не радость, но этого, не теряя друзей и кораблей, не понять. Он тоже не понимал, просто хотел зажить жизнью настоящего мужчины…

- Руперт, - окликнул дядя Мартин, обозревавший Трофейную галерею на предмет размещения присланного чучельником медведя, - ты разве не в саду?

- Письмо! - бросил на ходу лейтенант. - Из Штарк-винда. Сразу не отвечу - вообще не соберусь. Я в библиотеке.

Дядюшка рассеянно кивнул. Все, что не касалось охоты и оружия, навевало на него тоску. Из Фельсенбурга граф Мартин выбирался лишь по необходимости - посмотреть новую свору или помочь соседу с покупкой аркебузы, а ведь когда-то был офицером, и, говорят, неплохим!