Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 5

Капрал хмуро глянул на упавшего, потом – на вытянувшегося и смирно стоящего деда, после чего послушно исчез. Фельсенбург пожал плечами и обернулся к внуку, тот ворочался и хрипел, приходя в себя после ударов. Вязали заразу на совесть, но иногда прыгают и со связанными руками. Такие крепыши в драках часто пускают в ход голову: врезал с разбегу в живот, и противник даже крикнуть не сможет, только хрипеть…

– Жизнь, несомненно, тяжелая, – на всякий случай Руперт прислонился к стене, – но она всяко лучше смерти. Вы здесь недавно, где жили прежде? В Олларии?

– А вам-то что? – буркнул часовщик, не отводя взгляда от внучка, чью физиономию украсила пара дополнительных ссадин. Весьма внушительных.

– Любопытно.

– Ну из Олларии.

– Мастер Бернис, – бросил Руппи, невольно дивясь сходству фамилий ювелира и горника, – тоже был из Олларии. Его убили в собственном доме бесноватые. Мерзавец, с которым вы спутались, – бесноватый. Вы пускаете эту тварь в город, а потом здесь принимаются убивать!

– Не ваше дело! – прошипел дед, напомнив схваченного за шиворот хорька. – Вас сюда никто не звал, влезли – жрите!

– Ублюдки гусиные, – подхватил слегка оживший внучек, и тут Руппи осенило. Перед ним сыпал проклятьями повод для письма в Акону. Просто замечательный повод, и пусть Селина попробует не ответить!

– Заткнись! – весело прикрикнул Фельсенбург. – Мы с вашим Вороном не воюем с осени, у нас дела поважней! Вы со мной говорить не желаете, и не надо, вас отправят в Акону, будете там объясняться.

Юхан хоть сейчас в седло, но красавцев лучше вывозить ночью и поймав третьего, который наверняка скоро вернется. Времени хватит и на письмо, и на то, чтоб подобрать подарок, так что господину Клюгкатеру на дорожку придется еще и побегать. Седоземельские меха не тот товар, который в дурные времена вываливают на прилавки, их еще нужно отыскать.

3

Сэль убрала в сундуки привезенное и теперь перебирала зимние букеты, она была спокойна и собиралась уехать в страну, про которую достославный и отец отца говорили без уважения. Гоганни это не нравилось, но как остановить решившуюся? Сэль поклялась кровью, и ее услышали, теперь нужно или исполнить, или принять выбор мертвого папеньки, а тот желает отдать дочь за первородного Лионеля. Мэллит смирилась бы с потерей, видя счастье двоих бесценных, но подруга платит собой за помощь, а первородный, если узнает правду, может принять долг на себя.

Те, кого в Талиге считают достойными, отдают долги, даже умирая. Они не согласятся на обман, а неживой всегда придет за своим. Нареченного Удо остановила правда, но настоящего убийцу он бы забрал. Сэль сказала, ее услышали, и теперь ей придется стать женой либо короля, либо подобного Флоху…

Кто-то жалкий и гадкий внутри Мэллит шептал, что Кагета может оказаться лучше, чем о ней говорят, а пронырливый казар полюбит подругу и сделает ее счастливой, но не так ли утешала себя мать, отдавая неудачную дочь достославным?

– Сэль, – тихо попросила гоганни, – прошу тебя сесть и позволить мне договорить. В ночь Излома я стояла за твоим плечом и слышала сказанное. Вернувшийся папенька желает для крови своей добра, а не беды.

– Бабушку он унизить хочет, – подруга махнула рукой, но села на край постели. – Нет, меня папенька любит, но ему надо, чтобы я делала так, как нужно ему, а не мне. Если бы я вышла за Уилера, он бы разозлился, даже если бы нам было очень хорошо.

– Ничтожная видела такое. – А вот Сэль не знает, что это значит, быть чужой во всем и не знать, как повернуться, завязать ленту, принять стакан воды! – Многие смотрят на детей своих как на племенной скот, решая, кому продать и с кем случить, но ты, избирая Кагету, будешь жить средь чужих и непонятных. Это трудно, трудней, чем нести полную всклень чашу и ходить во тьме по чужому дому! Я знаю талиг, но понимать меня трудно и не всегда приятно, ведь мои мысли текут иначе, чем у Роскошной и кухонных. Даже тебе со мной сложно, но я одна, а ты стремишься туда, где одна будешь ты. У кагетов трудный язык и дикие обычаи, там жарко и вдоль дорог лежит падаль и летают мухи, тебе придется есть много мяса и сластей и…

– Виконту Валме кагеты нравятся, но он тоже говорил, что они шумные, много едят и любят все яркое, – подруга встала и пошла поправить занавески, но они были безупречны, а за окном стояла тьма. – Ничего, я привыкну, если иначе нельзя, всегда привыкаешь. Давай я сниму с тебя мерку.

– Я буду рада, но сперва дай мне сказать. Сэль, твой папенька согласен на герцогов, любых, кроме того, на которого обижен. Я обещала нареченному Валентином молчать, пока не наступит время, и оно наступило. Полковник Придд, если придет беда, готов жениться на той из нас, кому это нужнее. Он сказал, а я это слышала.