Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

– По-вашему, герцогиня, хорошенько поразмыслив, отомстила казненному мужу за счет сына? Конечно, я не знаю, что творилось в головах всех этих людей, но почему бы не судить о них, исходя из представления о природе человеческой и из того, что доказано? Например, из последнего разговора Алана и Рамиро, который мог слышать и Гвидо Ларак. Мне попалось несколько свидетельств, правда, с чужих слов. Все они сходятся на том, что Окделл спросил и Алва признался в убийстве. На мой взгляд, лучшего доказательства того, что Эрнани был жив, не найти. Корица или кардамон?

– Мне нравится ваша логика. Корица.

– Так и будет… Итак, король где-то прячется, Франциску объявлено, что Эрнани мертв. Теперь попробуйте представить себя Рамиро Алвой. Город сдан. Вы ранены в голову, устали и едва держитесь на ногах. Рядом с вами новые союзники. Вы вместе дрались, что уже немало, но вы им еще не свой. И тут появляется знакомое лицо, Алан Окделл, к которому вы расположены и который расположен к вам, иначе с чего бы Повелителю Скал бегать по стенам в тревоге за «полукровку»?

– Вы, Рамиро, то есть вы, ваше высокопреосвященство, вряд ли могли это знать…

– Я увлекся, вы правы. Поиски Алвы – свидетельство для нас, но у Рамиро наверняка были свои причины доверять Окделлу. Вы отгоняете людей Франциска, протягиваете руку. В ответ вам бросают обвинение в убийстве. Вы можете оправдаться, но вокруг враги вашего короля. Что будет с ним, если они услышат? Что будет с вашей женой? С Шарлем Эпинэ? И вы громко и отчетливо признаетесь в убийстве, наспех придумывая, как выпроводить Окделла, не дав ему наделать глупостей, только вас уже не слушают. Мститель выхватывает кинжал, а вы слишком устали и слишком доверяете, чтобы успеть уклониться…

– Сколько вам лет, ваше высокопреосвященство? Четыреста тридцать?

– Пятьдесят шесть. Я не бывал в Кабитэле, если я правильно понял ваш намек.

– Тогда покажите ваш гороскоп, – усмехнулась Арлетта.

– Не раньше зимы. Он мне не нравится, и я не намерен идти у него на поводу.

– Тогда что, по-вашему, было дальше? Не с Аланом, с Эрнани.

– Только то, что могло быть. Думаю, Франциск быстро понял суть затеянной Рамиро интриги, но не подал виду. Оллара устраивали умерший за него Алва и убитый Алвой король. Не берусь сказать, где скрывался Эрнани и как его нашли. Франциск мог разговорить Эпинэ, кто-то мог проследить, да и в Эрнани могли проснуться гордость или чувство долга. Я уверен, что старый король встретился с новым и они заключили договор: Эрнани остается в Талиге, в танкредианской обители, и занимается своими любимыми рукописями, Франциск правит страной, а Эркюль Сэц-Придд не правит ничем. Эрнани пишет Эсперадору и бывшей жене: он не собирается возвращаться, но если Эркюля решат короновать, он, Эрнани Одиннадцатый Ракан, лично подтвердит свое отречение в пользу Франциска и обвинит супругу в неверности. Письма отправляются к фок Варзов, который, как и было оговорено, ждет в Агарисе вестей от своего государя. Старику остается довести волю Эрнани до Эсперадора и вернуться в Талиг к уже двум королям. И к новой службе. Что скажете, сударыня?

– Ничего. – Арлетта зачем-то перевернула свой собственный гороскоп. – Пока ничего… Добавьте к своим вопросам. Нынешнему герцогу Алва в первой половине 388 года астрологи ничего выдающегося не обещали, однако в это время случилось нечто… определившее всю его дальнейшую жизнь.

– Спрашивать вас о подробностях, видимо, не стоит.

– Вы правы. Как вам моя история?

– Я ее продолжил, – приосанился Левий, – вернее, постарался продлить послевкусие. Альбина, подвинься! Прошу вас.

Там, где сидела кошка, бумага была теплой и к ней прилипла рыжая шерстинка. Когда кошка спит на письмах, это всегда уютно. В Рафиано жили кошки, в Сэ – нет, но исправлять это уже Франческе.

– Сударыня, я жду приговора.

– Я не супрем, – возмутилась Арлетта, поднося к глазам бумагу.

«Оскорбленная Ворона улетела, – злорадно сообщал его высокопреосвященство. – Пчелы и шмели вновь взялись за свое дело. Ромашка болтала с Ветром, в ветвях чубушника весело щебетала Ласточка, но Малиновка молчала. Это заметили не сразу, просто поняли – что-то пропало. Что-то, без чего стало грустнее. Первым догадался Шмель.

– Малиновка, – спросил он, – почему ты молчишь?

– Мне не хочется петь, – ответила нахохлившаяся Малиновка.

– Почему? – забеспокоилась Ромашка. – Ты заболела?

– Нет… Просто я не морискилла и не соловей… И я ничего не знаю о музыке.