Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти

— Несомненно. — Пожалуй, все-таки Эмиль... — Ну а будь я просто вдовой верного Олларам генерала? Не графиней Савиньяк? Вы бы ко мне пришли? Сперва жечь, затем извиняться?

— Сударыня... мы сжигали именно Сэ. Сэц-Арижи не стали бы трогать беззащитную женщину.

— Да, — согласилась Арлетта. — Я была защитной, тем более когда подоспел Райнштайнер. Вас уволили из Южной армии за дело?

— Нет! — Если он сейчас врет, то она графиня Маран. Покойная, и вообще-то туда зарвавшейся дряни и дорога. — Сударыня, это можно проверить, мой бывший полковник сейчас у фок Варзов... Я был произведен в капитанский чин в Торке и представлен к ордену. Меня перевели в Южную армию и через четыре месяца уволили за сочувствие мятежникам. Видит Создатель, тогда я им не сочувствовал. В Торке тем, кто сговаривается с Гаунау и Дриксен, не сочувствуют.

— Я знаю. Вы не пытались объясниться?

— Пытался. Я поехал в столицу... Добиваться приема у Первого маршала, но это не имело смысла. Приказ исходил от кардинала.

— Кардиналы в Талиге не отдают приказов.

— Сударыня, Талигом правил Дорак.

Правил, раздери его кошки, и какое-то время неплохо правил, хотя и не так, как хотелось военным.

— Дорак не приказывал увольнять надежных офицеров. Это лучший способ превратить их в ненадежных...

— Именно это со мной и произошло. Я сумел пробиться к кансилльеру. Он обещал помочь, но не смог. По крайней мере он так сказал и предложил мне место капитана в замке Эпинэ. Я согласился, а что мне оставалось?

— Мысль о том, что Штанцлер врет, вам в голову не приходила?

— Зачем ему было врать? Он использовал меня... Мою обиду, но вышвырнул меня Дорак, а король подписал приказ.

— Что бы вы стали делать, если б не пробились к Штанцлеру?

— Вернулся бы в Торку, нашел своего полковника. Я же не знал, что все бесполезно. — Эмиль. Или был таковым в юности, хотя сына никто из армии не вышвыривал. Попробовали бы!..

— Я виделся со Штанцлером, когда он сбежал в Эпинэ. Мне очень долго казалось, что он честный человек.

— Казалось? Значит, сейчас не кажется.

— Я пришел к выводу, что Монсеньор был прав, когда обвинял кансилльера. Ее величество тоже начинала так считать. Штанцлера следовало вернуть в Багерлее, но ее величество не хотела отказываться от своих слов.

Ее величество хотела, чтобы старый интриган исчез, но не туда, где у него возьмут показания. Катарина как-то ухитрилась устроить, чтобы бывший кансилльер убрался в Закат, или все вышло случайно?

— Не помню, зачем вы отправились к Штанцлеру?

— Я решил проверить особняк. Мои люди упустили Штанцлера из виду, а его положение после убийства королевы изменилось. Монсеньор собирался арестовать Штанцлера сразу же по окончании регентства ее величества. К сожалению, мы опоздали.

— К сожалению?

— Преступников нужно судить. Если это возможно, конечно...

Вспомнил Маранов?

— Значит, Штанцлера вы бы отправили в Багерлее?

— Это решал бы Монсень... Проэмперадор Олларии.

— А что бы вы сделали с Окделлом?

— Если бы я нашел Окделла сразу... Боюсь, я бы его застрелил на месте.

— Боитесь?

— Я неверно выразился. Я не уверен, что смог бы удержать себя в руках и обдумать последствия.

— А теперь? Представьте, что вы найдете убийцу ее величества сейчас. Что вы предпримете?

— Мне придется его убить. По возможности тайно. Окделла нельзя судить открыто, ведь объявлено, что ее величество умерла родами. Монсеньору пришлось бы принять решение на себя, а он слишком привязан к... убийце.

— Вы откровенны, — сощурилась Арлетта. — Барон, почему вы исчезли именно тогда, когда были нужнее всего? В первую очередь вашему Монсеньору.

— Сударыня, — едва не покраснел Карваль, — дело в том... Я не хотел уезжать в Ариго. Я боялся, что меня там задержат... Гораздо дольше, чем я сам задержусь на севере.

Именно так Арлетта и думала.

4

Что за персона такая наладилась в Седые земли, Добряк Юхан сообразил, едва в Метхенберг заявился первый столичный хорек. Вонючка таскался по трактирам и расспрашивал про Кальдмеерова адъютанта. За первым шпионом потянулись другие; эти врали кто про Штарквиндов, кто про Фельсенбургов, кто про старых друзей, и все сулили хорошие деньги. Тогда-то Клюгкатер и сложил устрицу с ракушкой, то бишь суд над Ледяным, мешки золота и спешку.

Мысль о доносе шкипер отбросил сразу — ни с корабликом, ни с жизнью прощаться не хотелось, а продав молодого Фельсенбурга, до зимы и то не дотянешь. Если не в Метхенберг ножом пырнут, так в Ротфогеле башку дурную табуреткой пробьют да разведут руками — мол, по пьяни, мол, поссорились, мол, с кем не бывает... В море и того хуже! Юхан прямо-таки чуял: хорьковые деньги достанутся крабьей теще, а шквал ли удружит, незнакомый риф или фрошеры, разница невелика. Море так или иначе спросит, ну и зачем, господа селедки, его злить?

Добряк с морем отродясь не собачился и начинать на шестом десятке не собирался. Ловчить он, конечно, ловчил, не без того, но не зарывался, потому ему и везло. Одно дело подкормить миног паршивым ублюдком и совсем другое — нагадить Фельсенбургам, которым всего-то и надо за хорошие деньги спрятать наследника.