Сердцеед

— Насколько я знаю, клиент всегда прав, — парировала она высокомерным тоном, более подходящим особе голубых кровей или политику, нежели нежной фее, какой она казалась.

Чейз ухмыльнулся. Очевидно, к списку ее достоинств можно прибавить еще и находчивость.

— Это ваше право, — ответил бармен. — Только потом не говорите, что я вас не предупреждал, если мне придется отбирать ключи от вашей машины.

— Ну, если дойдет до этого, я воспользуюсь метро, — отрезала она.

— Один — ноль в пользу леди, — засмеялся Чейз.

Бармен поставил перед ней стакан с жидкостью янтарного цвета.

— Помните, я предупреждал вас, — напомнил он и переключился на клиента на другом конце стойки.

Она оценила содержимое стакана, перед тем как поднять его, вдохнула аромат напитка и сморщила нос.

— Пахнет еще отвратительнее, чем когда я пробовала в последний раз, — сказала она сама себе.

Чейз засмеялся. Снова. Дважды за последнюю минуту. Рекорд для него. Так повлияла на него эта женщина. Он был заинтригован ее словами.

— Тогда почему вы заказали виски? — спросил он ее.

— Тяжелый напиток для тяжелой ночи. — Она передернула плечами, но не подняла взгляда от стакана.

Чейз не обиделся. Она была слишком озабочена чем-то, он понял это из ее слов.

— Бармен! Дайте мне то же самое.

— Что вы делаете? — спросила она удивленно.

— Хочу присоединиться к вам. Очень вредно пить в одиночестве.

Наконец она взглянула на него, и мощный поток энергии хлынул на него, лишая равновесия.

Очевидно, не он первый оказался в плену ее волшебного взгляда. Он-то думал, что готов к этому, но это продолжалось слишком долго и было крайне необычно. С тех пор как он сошел с трапа самолета в Вашингтоне, всего лишь несколько часов назад, мир по-новому открылся для него, предлагая мириады возможностей. И он хотел, чтобы она была одной из этих возможностей.

— Держи, приятель. — Стакан плавно скользнул по барной стойке по направлению к Чейзу. — Теперь ты за нее отвечаешь, — добавил бармен.

Она откинула прядь медных волос на спину.

— Я сама могу позаботиться о себе.

— Даже не сомневаюсь. — Он поднял стакан, ожидая, что она сделает то же самое. — Ваше здоровье!

Она наклонила голову:

— Ваше здоровье. Подождите. Нужно сказать тост, прежде чем пить. А я всегда делаю то, что нужно. За… — Она замолчала, прикусив нижнюю губу.

Рот его наполнился слюной, ему уже не терпелось почувствовать вкус ее губ.

— За?.. — быстро переспросил он.

— За грязные секреты жизни. — Она чокнулась своим стаканом о его.

Этот звук эхом отдался где-то внутри его, и он почувствовал ее страдания.

— Я умею слушать, — сказал он и обругал себя за длинный язык. Он совсем не хотел становиться ее другом. Роль любовника нравилась ему куда больше.

Чейз чувствовал непреодолимое влечение к этой женщине. Никогда раньше с ним такого не было. И он вовсе не хотел лишиться этого. Не хотел упустить эту ночь, которая сулила начало новой жизни. Самое время распрощаться с благородным Чейзом Чандлером и дать волю своим желаниям.

— Спасибо, но… Я не хочу обсуждать это, — произнесла она. Мерцание в ее взгляде подсказало Чейзу, что она чего-то ждала. От него.

Чего-то, что он с радостью готов был предложить.

Слоун взглянула в чарующие голубые глаза незнакомца. И потерялась в этом глубоком, пристальном взгляде. В этом человеке разгорался скрытый огонь, похожий на тот, который бушевал внутри ее. Погибнуть, чтобы спастись. Сегодня ночью.

Она поднесла стакан с напитком цвета жженого сахара к губам, продолжая смотреть на незнакомца. Так как она уже раньше пробовала скотч с соседкой по комнате, когда училась в школе, то была готова к его специфическому и обжигающему вкусу. Тепло разлилось по всему ее телу, впрочем, даже больше от его взгляда, чем от огненного напитка.

Он поднял свой стакан, откровенная улыбка блуждала на его губах. Она сказала, что не хочет говорить. Что ж, он уважает ее желание. Ей это, похоже, нравилось.

Страстный взгляд Чейза остановился на ней. Она вглядывалась в глубину его голубых глаз, как будто это помогло бы ей найти ответы на все ее вопросы. Конечно, это было не так. Эти глаза напоминали ей глаза взрослого, таящего свои секреты от ребенка. Она не сомневалась в мотивах Майкла Карлайла. Теперь ей тяжело было думать о нем как о своем отце. И так же тяжело было не думать об этом.

Как и любой родитель, он всегда утверждал, что действует в интересах своих дочерей. Но в этот раз он перегнул палку, потому что она не была его дочерью. И он не имел права решать, говорить ли ей об этом. Она представила себе, как пресса отреагирует, если узнает, что их сенатор, само совершенство, живет во лжи.

Она была готова расхохотаться во весь голос. Слоун Карлайл жила во лжи. Черт, Слоун и есть ложь. В конце концов, она не знала, кто она такая. Она не знала ничего. И теперь она понимает почему.

Почему она хотела сбежать, когда ее семья была связана по рукам и ногам прессой, а завтра, к этому же часу, еще и секретной службой.

Почему она не хотела одеваться по правилам, в то время как ее мачеха, сестры и отец получали удовольствие от строгих нарядов и торжественных церемоний.