Сердцеед

Мишель застонала, когда Джон стащил с нее трусики, охваченная чувством возбуждающей беспомощности и незащищенности. Так или иначе, будучи лишь наполовину раздетой, Мишель чувствовала себя даже более открытой и чувствительной. Длинные пальцы Джона проникли между её ног, гладя и исследуя, медленно распаляя, и доводя наслаждение Мишель до предела.

- Ты такая сладкая и нежная, - прошептал Джон. – Ты готова принять меня?

Мишель попыталась ответить, но смогла лишь хватать ртом воздух. Она пылала, дрожа всем телом, Джон все еще прижимал её к себе, его пальцы начали медленно погружаться в неё, несмотря на то, что он понимал, что она хочет его и готова принять. Он понимал это. Он был слишком опытен, чтобы не понимать, но продолжал эту сладкую пытку, наслаждаясь её мучением. Сейчас Мишель чувствовала себя такой сексуальной, как он говорил. Её чувственность распускалась, словно нежный цветок, под его руками и низким прерывистым голосом. Каждый раз, занимаясь любовью с Джоном, она все больше уверялась в своей способности доставлять и получать удовольствие. Джон был сильно, откровенно сексуален, так искушен, что Мишель хотелось стукнуть его, каждый раз, когда она вспоминала об этом, но она обнаружила, что может удовлетворить его. Иногда он дрожал от желания, когда прикасался к ней. Этот мужчина, чья неразбавленная мужественность давала ему власть над всякой женщиной, которую он хотел, дрожал от желания рядом с ней. Ей исполнилось двадцать восемь лет, и только сейчас, в руках Джона, она открыла свою силу, научилась получать удовольствие, стала настоящей женщиной. Наконец Мишель не выдержала и выскользнула из его рук, её глаза горели, когда она сбросила свое платье и потянулась к Джону, срывая с него одежду. Он низко рассмеялся, скорее от возбуждения, чем от веселья, и помог ей. Обнаженные и сплетенные в единое целое они упали на кровать. Джон вошел в неё одним медленным, мощным ударом. Впервые он позволил себе что-то большее, чем медленные осторожные толчки, но сейчас они оба полностью утратили контроль над собой.

***

На следующее утро Мишель вскочила с постели раньше Джона, её лицо пылало.

- Тебе незачем вставать, - заметил Джон охрипшим спросонья голосом, - Почему бы тебе не поспать подольше?

В действительности ему нравилось думать, что она дремлет в его постели, обнаженная и измотанная, после ночи занятий любовью.

Мишель убрала с глаз светлые, взъерошенные волосы, тотчас же прикрыв их, смущенная его наготой, так как он поднимался с постели.

- Сегодня я пойду с тобой, - ответила Мишель и прошмыгнула мимо него в ванную.

Джон присоединился к ней в душе, через несколько минут, его черные глаза сузились от её заявления. Мишель ожидала, что Джон не разрешит ей пойти вместе с ним, но вместо этого он тихо произнес:

- Я не против, если это сделает тебя счастливой.

Еще как сделает. Мишель пришла к выводу, что Джон этакий сверхзаботливый шовинист, и с радостью держал бы ее под стеклянным колпаком, поэтому о том, чтобы договориться с ним и речи быть не могло. Но она знала, что может делать, и будет это делать. Это было так просто.

***

В следующие три недели в душе Мишель начало зарождаться чувство глубокого счастья. Она полностью взяла на себя работу с бумагами, занимаясь ими три дня в неделю, это давало Джону больше свободного времени ночью, чем прежде. Он больше не проверял её работу, потому как убедился в ее качестве. В другие дни Мишель отправлялась вместе с Джоном, наслаждаясь его компанией, и он обнаружил, что ему нравится, когда она рядом. Временами Джон бывал такой горячий, грязный и раздраженный, ему хотелось ругаться на чем свет стоит, но когда находил глазами Мишель и видел как она улыбается ему, раздраженность куда-то испарялась. Какое значение имеет упрямый бычок, если она так на него смотрит? Казалось, что Мишель никогда не возражала против пыли и жары или запахов. Джон не ожидал этого, и поэтому иногда это его беспокоило. Как будто она скрывала часть себя, спрятавшись в своем замкнутом мире. Та Мишель, которую он знал прежде, смеялась, поддразнивала, была общительной, любила вечеринки и танцы. Теперь Мишель редко смеялась, хотя была так щедра на улыбки, что Джон не сразу это заметил. Одной из этих улыбок Мишель могла вскружить голову ему и всем его рабочим, но Джон помнил её искрящийся смех, и ему было интересно, куда он подевался.

Видеть Мишель рядом с собой было все еще так ново для Джона, что он не горел желанием делить её с окружающими. Они проводили ночи окутанные жаркой страстью, но желание не уменьшалось, а наоборот возрастало. Днем Джон постоянно находился в состоянии легкой эрекции, и достаточно было лишь одного взгляда брошенного на Мишель, для того чтобы он отвердел настолько, что приходилось искать способы замаскировать это.

Однажды утром Мишель оставалась в доме, работая в кабинете. Она была одна, поскольку Иди отправилась в бакалейную лавку за покупками. Этим утром телефон буквально разрывался от звонков, прерывая, её раз за разом.