Сердцеедка

На тротуаре стояла толпа людей. Увидев их, я понял, что Келли не пошла к машине.

Пока я шел к заднему двору, поднялся ветер, раздувая мои волосы и одежду. Я поднял глаза к небу. Не было видно ни одной звезды.

Небо было низким, как будто давило. Где-то вдали в ночи раздавались глухие раскаты грома. Скорее всего, через считанные минуты пойдет дождь.

В ту секунду, когда я отошел за дом, мне стало ясно, куда она пошла.

Когда мы были маленькими, у меня на заднем дворе был похожий шалаш. Он до сих пор стоял там. Сейчас он был ветхим и разрушенным, и я не заходил вовнутрь. Черт, да большую часть времени я не рисковал даже смотреть на него.

Но я бы никогда не разрушил его.

Мы с Келли проводили в этом шалаше много времени. Играли в игры, кушали печенье «Орео» и сладости из тайника. Она любила рисовать розовым мелом на деревянных стенах. Мне было интересно: если зайти внутрь, остались ли там ее метки.

Скорее всего, некоторые остались. Но они изменились.

Как и девочка, которая их оставила.

Очередной порыв ветра затряс листья над головой, а я скользнул за дверь.

— Келли?

— Уходи, - велела она сквозь слезы.

— Не могу. Ты мой водитель.

Она издала сдавленный звук и стала плакать еще сильнее.

Я переминался с ноги на ногу и в темноте смотрел на ее свернувшуюся калачиком фигуру. Не будь она была блондинкой, я бы, наверное, не увидел ее.

Над головой загудел гром и сотряс небо.

Несмотря на шум, я услышал, как Келли завизжала и подпрыгнула.

— Начинается шторм, - сказал я.

Еще бы.

Я подошел ближе и склонился над ней.

— Давай, идем, пока не началось.

В небе разразился очередной раскат грома, и она снова затряслась.

Я сел рядом, таким образом, что она оказалась боком ко мне, между моими ногами.

— Я не хочу выходить наружу.

Она уткнулась лицом в согнутую руку, поэтому слова вышли приглушенными.

Первые капли дождя ударили по крыше шалаша, звук был такой, будто они весили тысячу тонн. Несколько секунд спустя за ними последовал сильный ливень, который стучал по деревянной поверхности, продолжал дуть ветер.

С переднего двора эхом раздавались приглушенные крики людей, и я представил, как все бегут в дом.

— Ты знал, как они все называли меня, - обвиняющим тоном сказала она.

— Это ведь не секрет.

— Для меня был, - пробормотала она.

— Ты хочешь сказать, что не знала, о чем люди шептались и говорили? Что все смотрели на тебя не только из-за твоих шмоток.

— Я думала, они просто завидуют.

— А теперь, когда ты знаешь обратное? – спросил я.

Она снова начала плакать. Я не любил, когда она плакала. Гораздо больше мне нравилось, когда она улыбалась.

Поддавшись импульсу, я потянулся, и она наклонилась ко мне. Я подвинулся чуть ближе и прижал ее к груди. Она зарылась лицом мне под мышку и продолжила плакать.

Дождь не прекращался. Его звук заглушал большую часть издаваемых ею звуков, но я чувствовал, как она трясется. Время от времени грохотал гром, и она еще сильнее прижималась к моему телу.

Мне это нравилось.

Некоторое время спустя она подняла голову и взглянула на меня. Ее макияж размазался, превратившись в большие круги вокруг глаз и оставив полоски на кремовых щечках. Она была похожа на енота, но я подумал, что это сравнение будет ей не по душе, поэтому не стал говорить об этом.

— Почему ты не злишься, как все остальные? – спросила она хриплым голосом. — Тебе положено.

Подул очередной порыв ветра, и маленький шалаш закачался. Глаза Келли увеличились, и она стала нервно озираться вокруг.

Немного отстранившись от нее, я стащил с себя джинсовую куртку, накинул ей на плечи и поплотнее затянул у нее под подбородком.

— Ты на самом деле собиралась остановить их сегодня, ну ты знаешь, от того, чтобы они избили меня? — спросил я.

Я вспомнил о том, как она прыгнула между мной и качками, как будто в одиночку могла остановить то, что собиралась сделать толпа.

Она кивнула.

— Я не могла позволить, чтобы это зашло так далеко. Мне следовало заступиться за тебя в ту минуту, когда Тодд начал вести себя как придурок. Мне не следовало позволять ему тянуть тебя на вечеринку… Мне не надо было позволять им смеяться над тобой.

— Тем не менее, ты это сделала.

— Я так сожалею, Эрик.

— Ты говоришь это потому, что на самом деле так думаешь, или потому, что с тобой только что обошлись так же? – спросил я.

— И то, и другое. — Она ссутулилась. — Я переживала из-за этого все время, но все равно ничего не сказала. Я слишком боялась. Боялась, что они…

— Обойдутся с тобой так же?

Она кивнула, и слезы потекли по ее щекам еще сильнее.

— Я была сильно поглощена тем, чтобы быть самой популярной. Быть девушкой, которой мечтает стать каждый. Мне это хорошо удавалось, настолько хорошо, что я потеряла себя. Стала той, кем на самом деле быть не хотела, но я умела быть только ею.

Она повернулась ко мне, я вытер с ее лица слезинку.

— Мне даже никогда не нравился ни один из этих парней, - призналась она. — Я только вызывала у них интерес, потому что могла это сделать. Потому что это было гарантией того, что я останусь лучшей. Если я не буду лучшей, я бы не знаю, как быть кем-то еще.