СердцегрыZы

«Хоть доброе дело сделал», — подумал Никита и сел отдышаться, прикурив свою любимою сигару. Он смотрел на Кристину, ожидая похвалы за проделанную работу. Но слово «спасибо» сказано не было.

— Ник, помнишь, я говорила о том, что в книге будут отрывки из дневника героини? Вот, я уже, когда собиралась к тебе, кое-что написала, не прочтешь? — Кристина очень по-женски смотрела на Никиту своими бездонными голубыми глазами. «А что на это скажешь, интересно знать?»

— Давай! — выпустил дым он.

Никита читал вслух. Кристина краснела с каждой новой строчкой.

«Хочешь ты или нет, все равно ассоциируешь себя с героиней. А когда читают твои мысли, ты похожа на открытую рану. На нее можно посыпать солью или нанести мазь. Самая высокая степень доверия — обнажить ее и предоставить выбор человеку напротив тебя. Но ведь я ему не доверяю?»

«Мужчина и женщина выходят из машины и заходят в подъезд. Они смеются, радуются, лучатся счастьем. Вспоминают каких-то общих знакомых. Он несет сумки с продуктами, она придерживает дверь. При чем тут этикет! В семейных отношениях нет этикета. Здесь есть радость обмена счастьем, обмена любовью. — Медленно читал Никита. — Сейчас они поднимутся в квартиру, дверь хлопнет, сумки окажутся на полу, они будут целоваться в коридоре. Возможно, не только… У него зазвонит телефон. Или у нее?

Неважно.

Они сделают вид, что не слышат… — Никита ни разу не прервался, не вставил ни одной ремарки, не критиковал. Он просто читал. — Безобразное уродство нелюбви искажает прекрасные черты мира и не любящих в нем… Любовь — это красота в каждом жесте, взгляде, позе, в каждом повороте головы. В прикосновении. В этих сумках с продуктами, в этом подъезде, в этой двери, в телефоне…

Я очень люблю наблюдать за такими парами, постоянно задавая себе вопрос: «А как это?» Как это — жить, просыпаясь от прикосновения, целовать с утра небритую кожу, мазать руки друг другу перед сном кремом, как это — вместе ходить по магазинам, ездить к друзьям, навещать родителей? Смотреть телевизор, лежа на мужской груди, мыться вместе в душе, ждать с работы, готовить ему ужин? Как это — быть с ним? Как это — быть вместе?»

Когда Кристина писала, она не знала, для кого этот текст. Сначала думала, что это — ловушка для Никиты. Ей хотелось больше открыть этого человека, расположить к себе. Когда читала текст в такси, думала, что написала и для читателя тоже, и решила, что обязательно внесет его в роман. А сейчас, когда она слушала его, поняла: он был написан для нее. Крик души, нашедший приют на бумаге.

Никита молчал. Смущенная Кристина, ожидая вердикта, смотрела на него.

«Странная девочка. Одинокая».

«Ну почему я краснею? Когда я уже перестану краснеть?! Проклятые энэлпэшники научили, или я сама по себе такая?!»

«Разные люди испытывают одинаковые переживания».

«Жлоб что-то задумал».

«Мы все одинаковы…»

— Ты и вправду не знаешь, как это? — Никита придвинул кресло к Кристине, листки упали на пол и разлетелись по нему, как осенние листья.

«Ну говори же чего-нибудь, говори! Блин, он так смотрит, сейчас явно будет домогаться!»

Никита медленно протянул руку и накрыл своей ладонью кисть Кристины.

«Ну вот, точно, надвигается. Говори быстро. Быстро что-то говори, реагируй! Его маленькие губки тянутся к моим, ой-ой-ой. Ну надо же было так влипнуть! Черт, сама напросилась. Так, срочно что-то предпринять!»

— Спасибо. Спасибо тебе большое. Ты мне очень помог. Можно, я возьму водички?!

Спасительная бутылочка минералки стояла на столе. Чтобы цапнуть ее, необходимо было встать. «Это то, что надо!»

— Я принесу, сиди! — сорвался с места Никита.

«Бедная, так разнервничалась. Женщина все-таки — хрупкая натура! Зря я с ней так жестко».

«Фу, пронесло!»

Кристина глотала воду и шарила глазами по кабинету.

— А можно попробовать твою сигару?! — жалобно попросила она, не найдя ничего более подходящего.