Сердцецветы для охотницы

Он никогда не встречался с духами лицом к лицу, как и не видел людей, знавшихся с Лихом. Однако маменька часто пугала его и других детей. Каждый вечер перед сном она заходила со свечой в комнату, где все ребятишки уже лежали кто на лавках, кто на печи, и рассказывала истории. Порой добрые и сказочные, порой – страшные, но поучительные.

– Коль увидите одноглазую женщину, бегите, – всегда учила маменька. – Лихо не лежит тихо, либо катится, либо валится, либо по плечам рассыпается. Она оторвет вам руки или ноги, а если не повезет – и вовсе на части порвет и сожрет.

Зоран помнил, как Радимир расплакался после этих слов, а Малинка рассмеялась над младшим. Тогда Зоран тоже храбрился, но теперь едва ли мог хотя бы вдохнуть.

Мигом испарились, как пар над горячей водой, все мысли. Зоран пожалел о том, что смел думать, будто рад пропасть в лесу. Нисколько! Лучше и дальше терпеть нападки Малинки, Листавы и Орена, чем стать ужином для духа!

Лихо наслаждалась страхом своей добычи. Ее улыбка стала шире, губы в уголках треснули, и по плоскому белому подбородку змейками побежали струйки крови. Лихо слизнула их длинным острым языком, не сводя с Зорана глаз со светлой радужкой, и неторопливо вышла из-за осинки. Полностью нагая, уродливая, обрюзгшая, она медленно приближалась, наслаждаясь ужасом, который внушала.

– Не подходи! – Зоран хотел кричать, но у него не получалось ничего, кроме сдавленного шепота. – Не трогай меня!

Лихо гулко засмеялась, и этим раскатистым звукам вторило эхо. Или то были голоса других духов, что ждали начала пиршества?

– Мальчик не принес лесу даров, – прошипела одноглазая великанша. – Мальчик сам станет даром.

Лихо и Зорана разделяло не меньше десяти локтей, когда та вдруг кинулась и в один прыжок сократила это пространство. Она повалила мальчика наземь. Перед глазами закружились деревья, их кроны и голубое небо, что заглядывало сквозь крохотные зеленые окошки. Зоран почувствовал, как защекотало кожу чужое дыхание. Лихо втягивала его аромат так, точно с наслаждением нюхала свежий яблочный пирог. Им-то себя Зоран и почувствовал за миг до того, как желтые зубы и черные ногти должны были вонзиться в его плоть, разрывая на части.

– Ты, – вместо боли Зоран снова услышал этот ужасный голос. Он вжал голову в плечи, так и не решаясь открыть глаза. Не хотел смотреть смерти в лицо.

Но та все не шла.

– Ты наш, – прозвучало над головой, и… все.

Зоран еще какое-то время лежал на земле, дрожа и не решаясь приоткрыть веки. Он вслушивался в тишину леса, в собственные ощущения, которые подсказывали – рядом никого. Но Зоран еще долго не мог в это поверить.

Молчание чащи давило. Вдруг Лихо издевается над ним? Ждет, когда Зоран поверит в освобождение, откроет с надеждой глаза? Тогда-то мерзкий дух его и разорвет, вдвойне наслаждаясь причиненной болью.

Кошмар. Это все злой кошмар! Маменька всегда прогоняет такие колыбельной… Может, и сейчас выйдет?

– Встану я на вратах. Не пущу сумятицу, темноту и мглу. Разгоню руками все, верь мне, я смогу, – нерешительно запел Зоран, но с каждым словом голос становился громче, звонче. В эту песню он будто выливал страх, больше не смея томиться в нем один на один.

Он сжался в клубок, лежа на хвое. Так и не открывая глаз, пел колыбельную, находя в этом хоть какое-то успокоение. Слова будто переносили обратно в избенку, где маменька, сидя у лавок Листавы и Малинки, тихонько напевала строки про соколицу, драгоценные камни и волшебные сны… Зоран любил эту колыбельную больше остальных.

– Мелкий! Ты чего тут разлегся?

Зоран не поверил, что его нашли. Не верил, что тот охотник, который пытался не пустить его в лес, теперь спасал от Лиха и недружелюбного леса. Не верил даже тогда, когда жесткие руки подхватили его, закинули на сильное плечо. Зоран не прекращал петь и не открывал глаз всю дорогу, убежденный, что это проделки Лиха. Лишь когда под чужими подошвами перестала шуршать хвоя, а пение птиц сменилось на знакомый глас Хрусталя, Зоран нерешительно приподнял веки.

– Спасибо, – выдохнул он сквозь слезы. – Век должен буду!

– Век? – добродушно усмехнулся в усы охотник. – Мне это не нужно, мелкий.

– Но, господин, ты спас мне жизнь! – по-детски наивно щебетал Зоран, без устали утирая бегущие крупными каплями слезы. – Как я могу тебя отблагодарить?

Зоран сидел под яблоней, неподалеку от дороги, виляющей меж избушек с яркими резными наличниками. Из окна одной из них на мужчину и мальчонку с неодобрением поглядывала темноволосая женщина. Зоран не понимал, чем заслужил столь колючий взор, но смех охотника отвлек от тяжелых дум.

– Какой я господин тебе? Моймир я. И если уж считаешь, что должен мне… Пообещай, что, когда однажды приду к тебе с просьбой, ты исполнишь ее.

Зеленые глаза зажглись щенячьей благодарностью и преданностью. Ответ мог быть только один:

– Клянусь!

Глава 8 Уйка