Сердцевина граната

И жизнь пошла как у людей. Правда, в институте Наташа так и не стала учиться. У нее появились домашние дела, семейный очаг, который нужно было поддерживать, пусть даже с помощью полуфабрикатов. Через месяц Егор сделал Наташе предложение, преподнеся колечко с небольшим, но чистым бриллиантом, и она настояла на том, чтобы познакомиться с его матерью. До встречи со своей избранницей Георгий Карев жил на Васильевском острове в коммунальной квартире. Его дом опечалил Наташу – на первом этаже какой-то хозяйственный склад, полуразрушенные, осевшие от груза времени стены скрывают отвратительный коммунальный хаос. Мать Егорушки оказалась худой и костистой женщиной, с лицом, застывшим в отвращении к окружающему миру. К встрече с невесткой она, очевидно, долго готовилась – в единственной комнате был накрыт шаткий стол. Вареная картошка, салат из крабовых палочек, щедро залитый майонезом, бутылка водки. Хозяйка вкушала огненную воду с энтузиазмом. Употребив больше половины бутылки, она растрогалась, стала слезливой и агрессивной одновременно – в русском алкоголизме эти две ипостаси сочетаются самым причудливым образом. Егорушка морщился и вздыхал, потом вообще встал и вышел «за сигаретами». Очевидно, в этот день на Васильевском острове объявили никотиновый мораторий, потому что не было его минут сорок. За это время Ольга Анатольевна успела исплакаться от любви и сочувствия своей будущей невестке.

– Такая ты беленькая, такая нежная, – приговаривала она, обдавая Наташу запахом водки и тухлой рыбы, что было вдвойне удивительно, потому что никакой рыбы, ни тухлой, ни свежей, на столе не присутствовало. – Погубит тебя мой охламон. У-у, весь в своего папочку окаянного, гуленого. Ну да ничего, авось остепенится с то бой-то рядом. Ты его – слышь? – во как держи, чтоб ни-ни… А так он парень хороший, башка у него варит, ты не смотри, что он в тюрьме сидел, сейчас все сидят…

От последнего сообщения Наташа оторопела. Свекровь допила водку и заснула, как сидела, только голову откинула на спинку кресла. Тут и Егор вернулся.

– Так и знал, – заметил он, взглянув на родительницу. – Не сердись на меня, зайчонок.

– Ну что ты! – с готовностью отозвалась Наташа, понимая, как ему сейчас больно и стыдно за такую мать. Припомнила и свою мать тоже – бросившую ее двухмесячной, неизвестно куда пропавшую.

И только ночью, в постели, она решилась спросить:

– Скажи, а правда, что ты сидел в тюрьме?

– Мамаша сообщила? – усмехнулся Егор в темноте. – Во дает, уже успела. Было дело. Полтора года.

– А… За что?

– Менты подставили. Я проходил свидетелем по одному неприятному делу, а они мне подкинули героин и заластали. Не думай об этом, зайчонок. Все хорошо.

Они поженились в мае, даже несмотря на то, что Ольга Анатольевна Карева умерла за неделю до назначенного дня бракосочетания, отравившись паленой водкой, не вызвав особого сожаления даже у своего единственного сына. Наташа боялась переносить свадьбу, боялась до нервной дрожи и кошмарных снов.

– Она давно стала алкоголичкой, – сказал Егор, когда они вернулись со скромных похорон и Наташа снимала черную блузку, чтобы повесить ее в шкаф, рядом со свадебным платьем. – Но я думаю, ее душа не будет против нашей свадьбы, и никто нас не осудит.

И Наташа охотно согласилась с женихом.

На свадьбу ей некого было звать, но свидетельница-то нужна? Невеста наотрез отказалась от приятельниц Егорушки в роли подружек невесты. Все они были вертлявые, нахальные, особенно раздражала Наташу одна готическая образина – черные волосы до пояса, пальцы, шея, уши увешаны серебром, радикально черный макияж и кружевное черное платье, сквозь которое просвечивали все ее соблазнительные прелести! Прозвище было образине – Эльвира, и эту Эльвиру Наташа возненавидела больше всех, а ведь именно ее Егор и прочил Наташе в свидетельницы!

Но тут, на счастье, случай свел Наташу с бывшей одноклассницей и подружкой Кирой Морозовой. Встретились случайно, в маленьком бистро, где Кира задумчиво прихлебывала кофе без сливок и сахара, а Наташа поджидала ушедшего по делам Георгия в компании молочного коктейля и куска торта.

Подружки обрадовались встрече, даже расцеловались и стали болтать о том о сем, как могут болтать только две двадцатилетние особы после долгой разлуки. Конечно, говорила в основном Наташа. Кира слушала, в нужных местах ахала и мечтательно улыбалась, и видно было – завидует. Рассказ о своей невероятной любви Наташа завершила просьбой – пусть Кира станет свидетельницей на ее свадьбе, потому что другой такой подруги у Наташи нет и не будет!

– Да и ты сама повеселишься, развеешься, – убеждала Наташа подругу.

– Да уж, повеселюсь, – вздохнула Кира. – Мама меня или не отпустит, или сама со мной пойдет. Хотя сама вряд ли, у нее дел много, а вот Галю снарядит…

Наташа тоже вздохнула. Только тети Гали и не хватало на ее свадьбе!

– И никак не отвяжешься?