Серебряная герцогиня (СИ)

Но на улице девушки не оказалось.

— Эй! — крикнул Дьярви. — Не бойся меня! Я тебя не обижу.

— Зато я тебя обижу! — прорычал за ним разъярённый голос.

Горец обернулся и нос к носу встретился с черноволосым. Сейчас, когда оскорбитель был так близок, Дьярви внезапно понял, что тот не усмехается: кривой и рваный шрам словно ухватил левый уголок губ и вздёрнул его вверх. А чёрная тонкая полоска усов придавала дополнительную издёвку невольной усмешке.

— Это ещё кто кого! — отважно заявил Дьярви, обнажая клинок.

Но он уже понимал, что вряд ли победит в этой схватке. Морщинки на переносице, на щеках… И глаза — жёсткие, как железо. Черноволосый только издали казался юношей. Ему было никак не меньше тридцати. И скупость лаконичных движений ясно свидетельствовала о боевом опыте. От него, как от дикого зверя, исходило явное ощущение опасности. Смертельной опасности.

«Ну и пусть», — решил Дьярви, встав в позу. Левая нога — чуть назад. Колени согнуты. Левая рука отведена вбок. Тело пружинит, расслабленно и напряжённо одновременно.

Черноволосый сузил глаза. Потом хмыкнул.

— Твоё имя. Хочу знать, кого отправлю к праотцам.

— Дьярви, сын Домара. Назови и ты своё и катись к юдарду!

— Фьерэй, — коротко представился тот и медленно обнажил свой клинок. — Ты смелый мальчик.

— Сударь, помилуйте! — Дьярви вздрогнул и обернулся: у дверей стоял Габор и испуганно смотрел на них. — Мы — будущие лучники короля… Мы под королевской защитой. А вы сами были н-не правы, напав на девушку…

— Вот как? — Фьерэй усмехнулся. — Вы так полагаете? Что ж, Дьярви, сын Домара, я готов простить вас, если вы принесёте мне свои извинения.

Горец нахмурился.

— Мои извинения — мой удар сабли, — процедил сквозь зубы. — Вас устроят такие извинения?

Черноволосый рассмеялся, сверкнув белыми зубами.

— Ты нравишься мне, Дьярви, сын Домара. Буду рад напитать мою саблю кровью такого отважного молодца.

И он ударил клинком по клинку, приглашая в бой. Горец тотчас прыгнул вперёд, постаравшись снести противнику голову, но внезапно оказался в жёстком захвате. Рука, показавшаяся ему железной, зажала локтем горло парня.

— Отваги больше, чем умения, — шепнули ему на ухо. — Очень глупая смерть. Давай, горный козлёнок, сначала наточи рожки. А то мне скучно.

И противник отшвырнул парня, развернулся и направился прочь, к конюшне. Тот упал на колени, но тотчас вскочил.

— Обернись и защищайся как мужчина! — заорал и снова бросился в бой.

Фьерэй обернулся. Острая боль разорвала Дьярви на части, и свет померк.

Глава 1 Серебряная шлюха

Сеумас, хранитель и герцог Горного щита, был низкорослым — его голова едва достигала плеч взрослых мужчин — но очень добрым, несмотря на некоторую грубость. Дьярви довелось побывать его пажом, и это было едва ли не лучшее время в жизни сына Домара. В гневе Сеумас орал как горный тролль — у него был низкий и раскатистый голос — но никогда не бил и остывал быстрее, чем брусничный чай на морозе. Когда на отряд Сеумаса сошла лавина, и хранитель гор погиб, Дьярви даже горько плакал, хотя парню уже и исполнилось пятнадцать лет. Новый герцог — Ингемар, сын Сеумаса, не отличался добротой, зато вышел ростом: здоровенный детина с рыжеватыми волосами.

А ещё в Горном замке были книги. Целых семь!

Среди книг, что успел прочитать Дьярви у Сеумаса, одна рассказывала, как благородный рыцарь Арчисвальд встретил Прекрасную Даму, купающуюся в озере. И очень ярко было описано, как обнажённая Дева медленно выходит из залитых золотом заката вод. Не стоило даже пытаться сосчитать, сколько раз потом юный Дьярви грезил этой сценой. Вот только…

Этого не могло быть. Как можно медленно выходить из озера? Сколько Дьярви видел этих озёр — изломов в скалах, трещин в горных породах, наполненных водой. Как правило, ледяной. Водой подземных рек или снежных шапок, весной стекавших с вершин. Не каждый мужчина решался искупаться в подобном озере, чьё каменное дно резко уходило вниз, в кромешную тьму и холод, и не понятно, исчезало там или продолжалось. А уж женщина…

Дьярви решался. Он даже несколько раз пытался спуститься на дно, придерживаясь рукой за скользкий камень, но каждый раз приходилось всплывать, когда грудь обжигало ледяное пламя и воздух в лёгких заканчивался. После такого купания ты не выходишь медленно и красиво, а выскакиваешь, словно ошпаренный, растираешься, стуча зубами, и напяливаешь всю имеющуюся одежду с такой поспешностью, словно за тобой к берегу движется дракон.

И вот сейчас горцу казалось, что он снова в чёрной ледяной воде озера, бьёт руками, загребая тяжёлую воду и пытаясь выплыть наверх, но, словно вмёрзшая рыба, не может пошевелиться. А там, наверху, серебряная точка света, воздух и… жизнь.

Ещё один безнадёжный рывок и… Озеро всё же поддалось, свет нахлынул и вдруг зазолотился, потеплел.