«Серебряная кошка», или путешествие по Америке

Все есть в Америке: и город, носящий имя Вашингтона, и памятники в его честь. Однако мы судим о традициях не по торжественным словам и не по тому, сколько тонн бронзы и камня отпущено на монументы. Кое-кому выгодно забыть, что Вашингтон стоял во главе армии народа. Зато помнят, что позже тот же Вашингтон возглавил расправу над восставшими народными массами, требовавшими лучшей жизни, обещанной во время войны.

Мы молча стояли у могилы, отдавая долг Вашингтону – солдату и генералу. А по дорожке подходили к мавзолею все новые и новые посетители. О чем думали они, стоя возле белой мраморной плиты?..

На обратном пути заехали к мистеру Адамсу проверить его меткость. Прежде чем один из нас встанет с папиросой под пистолет, решили дать Адамсу три выстрела на пристрелку, естественно – по «неживой мишени». И он все три раза промахнулся. Адамс долго извинялся перед нашим товарищем, изо рта которого должен был выбить папиросу. А мы уезжали довольные. «Фокус с запугиванием русских журналистов не удался», – шутили на следующий день вашингтонские репортеры.

Не удался и еще один фокус.

Нам показывали здание сената Соединенных Штатов. Вместе с другими экскурсантами брели мы по его коридорам, уставленным мраморными, бронзовыми, гранитными скульптурами президентов. Неожиданно наш спутник г-н Глен предложил встретиться с сенатором О'Махони. Мы отказались, ответив, что у нас нет никаких вопросов к этому сенатору.

Г-н Глен сделал виноватые, просящие глаза:

– Все уже условлено, сенатор ждет вас.

– Но мы никого не просили об этом.

– Зато просил сенатор.

– Передайте ему, что делегация условилась о другой встрече.

Чувствовалось, что готовится нечистая проделка, но отказываться дольше было невозможно.

В кабинете сенатора никого не оказалось.

Но только мы собрались уйти, как в комнату не вошел, а скорее вбежал какой-то взлохмаченный господин.

– Это они? – бросил он на ходу секретарше.

И с привычной для говоруна легкостью сенатор начал выкрикивать:

– Вы хотели встречи со мной?.. Но кто вы? Представляете ли вы свободную прессу? Пишете ли вы, что думаете? Я всю жизнь пишу и говорю, что думаю. Я…

Борис Полевой перебил сенатора:

– Во-первых, здравствуйте…

Борис Изаков прибавил по-английски:

– …как принято начинать знакомство в цивилизованном обществе.

– Я должен сказать, что ваши газеты… – несся дальше О'Махони.

– А вы читали советские газеты? – снова вставил реплику Борис Изаков.

– Нет, я никогда их не видел…

– А часто вы говорите так громко о том, чего не знаете?

– В нашей конституции записано о свободе печати в Америке…

– Читали ли вы Советскую Конституцию?

– Нет, я никогда ее не читал…

Остановить сенатора было невозможно. Он «зашелся» и болтал, не переводя духа, об «американской свободе», об «угрозе коммунизма» и еще о чем-то, что не запомнилось, поскольку было слишком общеизвестным. Хором, чтобы сенатор услышал, мы крикнули:

– Гуд бай!

– Постойте! – будто перевернулся с головы на ноги сенатор. – Здравствуйте.

Минут пять до этого его дергала за рукав секретарша и все шептала:

– Мистер, придите в себя, ну, мистер…

– Здравствуйте, – повторил О'Махони, но мы были уже за дверью и там громко рассмеялись. Представьте, с нами смеялись и некоторые американские репортеры.

– Это он, – сказал один из репортеров, – хочет стать популярным. Выборы. Один раз его уже провалили, потому что ничего о нем не слышали, вот сенатор и подает голос.

За день до встречи с О'Махони этот репортер спросил, откуда берутся в «Крокодиле» материалы для карикатур на зарубежные темы? С условием, что ответ происходит в присутствии «черной кошки», мы, выйдя из здания сената, кивнули в сторону окон кабинета О'Махони. Только потому, что репортер не сдержался и написал об этом в своей газете, я тоже открываю, как говорится, секрет производства.

Дни пребывания в Вашингтоне подходили к концу. Был близок отлет на Родину. И как бы холодно ни прощалась с нами «официальная Америка», в наших впечатлениях главенствовали не встречи с болтливым сенатором и бесчестным судьей. Помню, студия вашингтонского телевидения устроила в воскресный день передачу диспута между американскими и советскими журналистами. За П-образным столом собралось пятнадцать человек. Обычно в студию приглашают зрителей, чтобы передачи шли более живо. На этот раз встретиться с советскими журналистами, послушать их пришло очень много юношей и девушек. Они заполнили все места, проходы, забрались на подставки для аппаратуры. Как только кончилась передача, продолжавшаяся более получаса, передача, которую смотрели пять миллионов американцев, молодежь начала второй – горячий, дружеский диспут. Он свидетельствовал об огромном желании простых людей Америки узнать правду о нашей жизни.