Серебряная лоза (СИ)

— Ты знаешь человека, который их делал? — продолжила пытать Каверза. — Видела его?

— Карл уже меня просветил, что такой работой занимался лишь один мастер, — кивнула Хитринка. — Пустоголовый осёл по имени Ковар, который вместо всей этой ерунды лучше бы хоть раз навестил своих родителей…

— Пустоголовый осёл? — разъярилась Каверза.

Оставив светляка, она бросилась на Хитринку, прижала её к полу и отвесила пощёчину. Хитринка дёргалась, не в силах вырваться из этих стальных рук, и даже ненависть, поднявшаяся горячей волной, ничем не помогла. На смену ей пришла беспомощность, и она была унизительна.

— Ещё что-то скажешь? — прошипела Каверза, нависая. — Ты знаешь его, дрянь маленькая? Ты хоть знаешь, каким он был?

— Прекратите драться! — пискнула Марта.

— Знаю? Нет, я не знаю! И хочешь услышать, почему? Потому что он меня бросил, оставил меня, и даже не сказал, чем я так не угодила! И не пришёл больше ни разу, ни единого разочка!

Под конец Хитринка почти кричала в это ненавистное лицо. Тут раздался плеск, и с волос Каверзы что-то потекло вниз. Это Марта вылила на них остатки воды.

— Перестаньте сейчас же! — дрожащим голосом заявила она, сжимая пустую бутылку.

Каверза встряхнулась, как зверь.

— Ты, сядь в угол и помалкивай! — бросила она Марте. — А ты — поясни, с чего это Ковар должен был к тебе приходить.

— Да с того, что меня вырастили его родители, вот с чего! А если они не врали, перед тем, как меня оставить, он сказал, я его дочь.

Каверза резко села, отпустив запястья, и Хитринка тут же забилась в угол, спиной к печи, растирая руки.

— Врёшь, — недоверчиво сказала хвостатая.

— За что купила, за то и продаю. Если это ложь, значит, меня саму обманули.

— И когда ты родилась?

— Осенью двадцать седьмого года он принёс меня в бабушкин дом. Она говорила, мне хорошо если пара дней от роду тогда была.

— Двадцать седьмой год… — прошептала Каверза, о чём-то раздумывая. — Да врёшь! Быть не может! Не может быть, чтобы он остался жив и свободен и не дал мне знать!

— Ага, чувствуешь, каково это? — злорадно вскричала Хитринка. — Ты хоть представляешь, сколько я его ждала? Чтобы спросить, нужна ли я была хоть капельку, и почему оставили и совершенно позабыли обо мне. А каково это — то и дело встречать людей, которые говорят, что за чудесный он был парень, и хороший мастер, и верный друг, и даже, — Хитринка обвиняюще ткнула пальцем, — сестрёнкой обзавёлся, и только я, одна я на всём белом свете оказалась ему не нужна! Только одна я!

И она разревелась, не в силах вынести всей этой несправедливости.

— Ну, дела, — протянула Каверза, подняла светляка и вновь завертела в пальцах, отчего по кабине заметались тени. — И кто же твоя мать? Я рядом с ним никого не видела.

— Не сказал он ничего! Наверное, оказалась такой, что и сознаться постыдился.

Каверза ещё немного покрутила светляка.

— Я, может, скажу чушь, — протянула она, подняв бровь, — но вот с этой Гретой, что в Приюте, не мог ли он водить дружбу? Марта, ты её знала. Были у Греты знакомые мастера из хвостатых?

— Много хвостатых к ней ходило, — ответила девчонка, — но то всё были мастера влезть в чужой карман.

— А умельцы, что работали с металлом, к ней не заглядывали? Может, кто для неё заказы выполнял? Если мастера не помнишь, припомни дело.

— Да Грета и сама много чего умела. Ключи отливать могла, дыру в чайнике заделать. У неё ведь отец был мастером, чему-то научил.

— Да ладно? — встрепенулась Каверза. — Имя его помнишь?

— Она вроде не говорила.

— Хорошо, а знаешь, может, был у них дом в Литейном переулке?

— С мастерской? — спросила Марта.

— С мастерской, само собой. С лестницей направо от входа.

— И наверху две комнатки — одна красивая, вся в кружевах, а вторая как каморка?

— Только койка и окно?

— Только койка и окно. Узкое такое, даже я не пролезу, под крышей. А крыша косая.

Каверза хлопнула ладонью по полу, и глаза её сверкнули.

— Знаю я вашу Грету! — сказала она. — Только для меня она была не Гретой из Приюта, а Гретой — дочерью мастера Джереона. А мастер этот и был наставником Ковара!

Тут Каверза, сдвинув брови к переносице, погрузилась в раздумья, и Хитринка не могла точно понять, что за чувство преобладало на этом лице — то ли растерянность, то ли радость. Чем бы ни было, оно сорвало хвостатую с места и заставило бежать, хлопнув дверцей, в ночную тьму.

Глава 41. Прошлое. О Виме, Ловкаче и старой Марте

Дело, о котором говорил господин Ульфгар, увело хвостатого далеко, на Восточные равнины. Городок, куда его послали, звался Старые Фермы.

Давным-давно, ещё во времена старого мира, в этих краях, на бескрайних зелёных лугах, раскинувшихся среди чистых озёр, растили скот. С тех пор поголовье сократилось, значительную его часть составляли неприхотливые козы, но Старые Фермы по-прежнему оставались чуть ли не единственным местом, откуда поставлялся сыр во все уголки Лёгких земель. И ещё, конечно, шерсть и кожа.

— Мне доложили о затруднениях с наладкой прессов, — сухо сказал правитель. — Потому я отправляю своего лучшего мастера. Разберёшься.