Серебряная луна

Лицо парня исказила судорога, и лишь спустя несколько мгновений Мэри поняла, что он пытается улыбнуться. И не может. Потом он заговорил, но голос его звучал хрипло и довольно пугающе.

- Простите меня. Я.., я не должен был так...

Я отвык от людей... Мне... Господи, Мэри, это же я! Билл!

- Билл? Билл Уиллингтон?

Вот теперь он усмехнулся, но это была на редкость неприятная усмешка.

- Что, не узнать меня, да? Не бойтесь, леди.

Что бы вам не наговорили обо мне, я не опасен. Не буду вам мешать.

Он резко повернулся и исчез. Просто растворился в сумерках, ни один сучок не хрустнул, даже трава не зашуршала. Мэри ошеломленно смотрела ему вслед.

Она была веселой и доброй девушкой. Ее всегда окружали приветливые и хорошие, в общем-то, люди. По крайней мере, так она привыкла считать. Да, Билла она когда-то терпеть не могла, но ведь это просто детские обиды, все давно прошло... Почему же на лице этого молодого человека ясно читалась такая ненависть, такая боль, такое презрение? И как странно и страшно горели его серые глаза!

Мэри торопливо кинулась на поиски Харли и Гортензии. Странно, но ее колотил озноб.

Старики вели неторопливую и негромкую беседу, однако при появлении Мэри Харли приветственно замахал рукой.

- Пришла, коза? Налить тебе рюмочку, ты, вроде дрожишь?

- Ох, дядя Харли... Бабушка!

- Что случилось, дорогая? Ты и впрямь дрожишь.

- Я.., там был Билл.., он меня напугал!

Лицо Харли потемнело. Он резко поднялся со скамьи.

- Что такое, девочка? Он был груб?

- Нет. Но у него такое странное лицо... Страшное. Он был очень недоволен, что я в саду...

- Глупости. Просто он не ожидал в первый же день по приезде встретить свою старую подружку.

Гортензия тоже поднялась на ноги и подхватила Мэри под руку.

- Перестаньте вы, оба! Мэри, ты врач, мне стыдно за тебя. Где твоя профессиональная выдержка? Харли, нечего изображать из себя пэра Англии. Ну встретились, ну не ожидали. Ничего такого. Парень приехал отдохнуть, а тут прямо под окнами неизвестная девица нюхает цветочки.

Я бы тоже была недовольна. Все. Пошли домой.

- Да. Простите, дядя Харли. Все в порядке.

- Горти, я прошу прощения...

- Старый бандит! Отстань от меня! И приходи в гости. Не могу же я все время шастать к одинокому мужчине по ночам, да еще в горку!

И Билла приводи, когда отдохнет. Ой, надоели вы мне. Мэри, держи меня крепче, я ни бельмеса не вижу в сумерках.

- Держу. Пока, дядя Харли. И не расстраивайтесь. Я сама виновата.

- Пока, коза. Горти, не упади.

Внука он нашел в дальнем углу сада. Билл сидел на одной из бесчисленных садовых скамеек, раскиданных по саду тут и там, и курил, безучастно глядя перед собой. Харли нахмурился, но при виде лица молодого человека немедленно раздумал делать выговор.

На лице Билла Уиллингтона застыло мрачное отчаяние.

Дед откашлялся.

- Курим?

- Да.

- Что-то многовато.

- Моя обычная доза - три пачки в день.

- Очумел? Вот потому ты и тощий.

- Я жилистый, дед. Тетка Вейл приходила, да?

- М-да. И ты успел напугать ее девчонку.

- Знаешь, в жизни бы ее не узнал. Такая... прямо красавица.

- Не то слово. И умница. И характер хороший.

Билл все так же безучастно кивнул.

- Хорошо. Повезет кому-то. Или уже повезло?

Харли закряхтел. Он всегда кряхтел при мысли о Нике Грейсоне.

- Да есть, вроде, один малый. Сынок старухи Грейсонши.

Билл вежливо удивился.

- Ну надо же. Неужели из этого зануды выросло что-то стоящее?

- Бес его знает. Костюмчик, машина, работа. В принципе, ничего плохого о нем нельзя сказать...

- Вот бы тебе такого внука, а, дед?

Харли отшатнулся, как от удара.

- Ты что, с ума сошел! Билли, если ты сейчас же не придешь в себя, я не знаю, что я с тобой...

Билл легко, пружинисто поднялся на ноги.

Ростом он был с деда. Подошел, крепко обнял старика за плечи.

- Не надо, дед. Я сказал глупость. А сделать со мной уже ничего нельзя. Я уже все сам с собой сделал.

В эту ночь в доме Уиллингтонов не спали.

Харли сидел на веранде и о чем-то размышлял. Билл метался без сна на своей постели.

Иногда усталость брала свое, и он забывался, но вновь и вновь просыпался, давясь беззвучным криком.

Одно и то же.

Глаза той женщины. И комья земли, падающие на крышку небольшого гроба.

Гортензия заговорила только возле дома, когда они уже почти прошли всю Центральную улицу.

- Вот что, Мэри. Я не зря назвала тебя доктором и все такое. Парню надо помочь. Он в большой беде, и это по медицинской части.

- Я же не психиатр...

- А кто сказал хоть слово про психиатров?

Наслушалась? Стыд и позор!

- Бабушка, я никого не наслушалась, просто он так странно себя...

Гортензия Вейл остановилась. Маленькая, сухонькая, похожая на сердитую птицу.