Серебряная роза

— Я не сиделка, — сказал он, — но если вы скажете мне, что надо делать, я уверен, что справлюсь.

Сара кивнула головой и снова повернулась к Ариэль, по-прежнему сидевшей высоко в подушках. Багровый румянец все еще пылал у нее на щеках, веки набрякли и заплыли, но, как показалось Саймону, дышала она уже куда свободнее.

Ариэль выпила отвара из коры вяза и корней подорожника, который приготовила в кувшине Сара, и снова откинулась на подушки, закрыв глаза.

— Вам нет больше необходимости оставаться здесь, Сара. Вам вообще не следовало здесь появляться.

— Вы же отлично знаете, что никто и ничто не помешает маме сделать то, что она задумала, — с легким смешком сказала Дженни.

Она снова подошла к кровати и положила ладонь на лоб Ариэль.

— Теперь вам следует заснуть, дорогая. Я думаю, что опасность миновала.

Ариэль слабо улыбнулась:

— Будем надеяться на это. Последний раз купаюсь в реке посреди зимы.

— На редкость разумные слова, — заметил Саймон, поднимаясь со своего кресла и присоединяясь к женщинам у кровати.

Ариэль казалась ему все еще очень больной, но голос ее уже не был таким хриплым, да и приступы кашля больше не терзали ее.

— Сара, вам нет смысла больше оставаться здесь, — повторила Ариэль молящим и вместе с тем настойчивым тоном. — Теперь я позабочусь о себе сама, а вы, я уверена, хотите вернуться домой.

— Если вы объясните мне, что надо делать, я смогу ухаживать за Ариэль.

Саймон надеялся, что его голос не выдаст владевшие им сомнения. Ариэль совершенно явно считала, что ее друзьям не следует оставаться в замке дольше, чем это необходимо. Ему же казалось не менее важным, чтобы ничто не тревожило Ариэль.

— К тому же, я уверен, Дорис всегда сможет помочь.

Сара снова пронзила его своим немигающим взглядом, затем коснулась руки дочери, увлекая ту подальше от кровати и взглядом прося Саймона последовать за ними.

— Ариэль необходимо поспать, — вполголоса сказала Дженни, беря из руки матери флакон дымчатого стекла. — Но, я думаю, она не захочет принимать настойку опия. Ее нельзя назвать легким пациентом, — добавила девушка с улыбкой.

— А это совершенно необходимо? — спросил Саймон, обращаясь к Саре. Та ответила утвердительным кивком.

— Тогда Ариэль его примет, — просто произнес он, глядя на небольшой флакон, перекочевавший теперь к нему в руку.

Глаза женщины, много повидавшей на своем веку, с минуту изучали его лицо все с тем же напряженным и вопросительным выражением. Потом она медленно подняла руку и коснулась его шрама, проведя кончиками пальцев по всей дайне его рваных краев.

Саймон стоял совершенно неподвижно; он не мог бы шевельнуться, даже если бы хотел этого. Было что-то очень деликатное в прикосновений этих пальцев; оно скорее напоминало ласку. Глубоко посаженные голубые глаза смотрели, казалось, прямо ему в душу. И в то же время в ее прикосновении не было ничего зловещего — одна бесконечная нежность. Теперь Саймон почувствовал, что ее проницательный взгляд даже как-то успокаивает.

Дженни тоже стояла совершенно неподвижно, с удивленным выражением на лице. Девушка не могла видеть, что делает ее мать, но чувствовала напряжение, царившее между ними, чувствовала объявшее мать волнение. Внезапно Ариэль снова закашлялась, и при этих сухих лающих звуках Сара отдернула руку от лица Саймона. Сделав несколько шагов прочь от него, она схватила свою накидку, набросила ее на плечи и вернулась к кровати.

Дженни положила новую порцию листьев на сковороду, стоявшую на треноге.

— Если вы будете их постоянно менять, лорд Хоуксмур, вашей жене будет легче дышать. Еще надо растирать ей грудь этой мазью каждые три часа. И давать ей питье для откашливания каждый раз, когда нужно. А эти пастилки она должна сосать, чтобы смягчить горло и уменьшить кашель. Если вам удастся убедить ее выпить настойку, она должна будет проспать шесть часов или чуть дольше.

— Будьте спокойны, она ее выпьет, — заверил Саймон. Лицо его и особенно шрам, казалось, еще помнили прикосновение пальцев Сары.

Дженни мельком улыбнулась ему и вернулась к кровати, захватив по пути свою накидку, Саймон отметил про себя, что девушка без всякого труда ориентируется в комнате. Возможно, она уже бывала здесь раньше и запомнила очертания комнаты и расположение мебели.

— Мы уходим, Ариэль, — сказала Дженни, наклоняясь и целуя подругу. — Выздоравливай, принимай лекарства, а я попрошу Эдгара заехать за мной утром, чтобы проведать тебя.

Улыбка на лице Ариэль была еще слабой, но все же это была именно улыбка.

— Я чувствую себя уже лучше. Спасибо вам, что пришли, хотя я и предпочла бы, чтобы Сара не приходила.

— На этом настоял ваш муж, — шепнула ей на ухо Дженни. — Так нам сказал Эдгар.

Ариэль покраснела.

— Он не имел права так поступать.

Дженни пожала плечами.

— Возможно. Но вы ведь знаете, никто на свете не может заставить маму сделать то, чего она не хочет делать.

«Это и в самом деле правда», — подумала Ариэль. Она взглянула на изможденное лицо своей спасительницы и, как всегда, под следами страданий увидела в нем решительность и твердость.