Серебряная рука

– Царь у них – колдун, и у него есть подручный, который готовит для него разные колдовские зелья в перегонных кубах, а сам он поклоняется звездам и проводит целые ночи напролет в общении со светилами, разумеется, вместе с Вельзевулом, а потому его следовало бы сжечь на костре.

Об этом особенно много болтают в Толедо, при дворе императора, но разговоры о звездной страсти алжирского аги идут на убыль, когда обнаруживается сенсационная новость. Оказывается, Карл Габсбургский тоже проявляет интерес к звездам, изучению небесных тел, тайн времени и звездного календаря и даже нанял учителя, обучающего его всем этим премудростям в окружении множества современных и старинных арабских часов, которыми увешан и заставлен кабинет императора. Так что не подобает обвинять в тех же увлечениях, словно в грехах, царя Алжира.

А постепенно и вовсе перестают болтать об Алжире, маленьком далеком государстве, каких много на карте и которые живут по своим собственным законам.

Император больше не говорит, что собирается идти на Алжир. Он подумывает о том, чтобы схватиться с Краснобородым на море, потому что его подбивает на это Андреа Дориа. Теперь император сосредоточил свое внимание на Истанбуле, продолжая называть его Константинополем, и желает лично сразиться с Султаном Истанбула, который рядом со своим именем неизменно пишет «Великий». Он – единственный достойный соперник императора, ведь в данный момент изучаются условия перемирия с зятем императора, королем Франции, и обсуждается возможность брака между их детьми. Это устроили две королевы, Элеонора и Мария, сестры Карла, стремясь положить конец вражде и соперничеству. Первая – супруга короля Франциска, а вторая – вдова венгерского короля, правительница Нидерландов. Между ними снует, словно челнок, их старая кузина Бартоломеа де Комарес, чей муж все еще находится в монастыре. Правда, теперь он уже не заперт в келье, но, полностью поправив свое здоровье, с большим рвением и знанием дела исполняет роль помощника при брате-садовнике.

Жан-Пьер де Лаплюм потерял свою супругу, умершую прошлой зимой от простуды на юге Франции, куда она отправилась, чтобы попытаться восстановить виноградники и замок, пострадавшие во время нашествия императорских войск. Все семь собачек еще живы. Они в полном смысле этого слова остались на шее у Жан-Пьера, ибо каждый вечер перед сном обвивают его шею, словно боа, как были приучены своей покойной хозяйкой. Но если Жан-Пьер выражает недовольство, они разбегаются по своим корзинкам и спят в них до самого утра.

Осман знает об этом не только из писем Шарлотты. Он продолжает заниматься голубиной почтой, делая копии со всех прилетающих посланий. Таким образом Осман в курсе событий во всем мире, и ему кажется, что он одновременно существует в разных странах, проживая разные судьбы.

– Хасан, – говорит Якуб своему питомцу и господину, рассказав ему об отказе Анны де Браес от брака с саксонским герцогом, – я боюсь, что теперь снова пойдет на штурм этот Пьер-Луиджи, сын Папы, притащив какого-нибудь другого своего родственника.

Когда умер старый Герменгильд, Пьер-Луиджи первым выскочил вперед от имени своего сына, для которого, однако, вскоре подыскал более завидную партию. Ему удалось сосватать за него дочь самого императора, оставшуюся вдовой после убийства одного из Медичи, который, в свою очередь, был сыном прежнего Папы, заклятого врага императора.

Хасана мало интересуют все эти матримониальные истории, но он с интересом выслушивает сведения о встречах между королем Франции и императором.

Осман понимает, как трудно двум монархам договориться между собой, потому что для каждого из них мир означает не только сохранение того, что им уже принадлежит, но и приумножение своих богатств, единоличное владение землями, имуществом и, самое главное, право по своему усмотрению распоряжаться судьбами людей и даже целых стран. По мнению Османа, у них есть много общего, в том числе мания устраивать браки своих подданных. Ощущение такое, будто они специально охотятся за девушками и вдовами, чтобы выдать их замуж и тем самым обеспечить себе новых союзников и новых вассалов, новые владения, не тратя денег и не теряя людей на их завоевание.

«Зачем я теряю столько времени на размышления о чужих делах? – спрашивает себя Осман Якуб; он, похоже, танцует на своей террасе, чтобы размять старые суставы, и размахивает руками, словно желая схватить в охапку свежий утренний воздух. – Какое мне дело до короля Франции и императора, раз они оставили нас в покое?»

Это так, но Хайраддин, с которым Осман ощущает неразрывную связь, хотя тот больше не появляется в Алжире, пребывает в состоянии непрерывной войны с одним и переговоров с другим, которому он, однако, не слишком доверяет.