Серебряная свадьба

А р к а д и й. Я как раз сейчас…

М а к с и м (перебивает). Удивительно, прошло всего три года, и ты… кажешься мне мальчишкой. Ну что, боишься поссориться? Притом глупым. Смешно. Ты первый потерял свое мужественное, единственное, неповторимое для всего мира лицо. Ты, который казался самым сильным. Скала! Ты, который должен был бросить всем этим идиотам перчатку. Ты знаешь, что такое азарт? Азартно прожить жизнь?

Слышно, как хлопает входная дверь. Кто-то ушел. Максим выбегает за кулисы, некоторое время его нет. Потом он возвращается, держа в руках какую-то бумажку. Он пытается держать себя в руках, но лицо его растерянно и не слушается его.

А р к а д и й. Случилось что-нибудь?

М а к с и м (нервно прячет бумагу в карман, но это удается ему не сразу). Да… случилось. Нет, ничего особенного. Ушла. Так да, на чем мы остановились? Вот, оказывается, как все получилось… (Замолчал.) Я много говорю, да? Ничего, ничего, для начала нужно сесть за этот стол, чтобы тебя выслушали, чтобы был доступ… И к тому же ты же порядочный, умный, талантливый, прекрасный человек, ты все сделаешь, как делали великие, самые великие люди. А ты знаешь, какие они были хитрые, как дьяволы.

А р к а д и й. Ты разговаривал о своем докладе с отцом?

М а к с и м. Да, я ему все наврал. Я представился ему как обыкновенный подлец от науки. И все ему доказал по нотам. И он, кажется, поверил во все.

А р к а д и й. Он поверил.

М а к с и м. Что? Откуда ты знаешь?

А р к а д и й. А что случилось с Мариной?

М а к с и м. Она ушла. Совсем ушла. Наверно… У нее были уважительные причины. Она вообще серьезный человек, а я нет… Я люблю врать, зачем-то расстроил своего старика. А он от любви ко мне совсем потерял чувство юмора и проницательность…

А р к а д и й (ходит по комнате). Когда я прочел твой доклад, я подумал: слава богу, что у меня есть голос в институте. И подам я этот голос за тебя, за твою голову, за твою правоту, за то, чтобы мой близкий человек, за то, что моя лучшая часть ушла в тебя, в наши разговоры, даже в мою зависть к тебе… Ты думаешь, я никогда не понимал, что такое я и что такое ты… Понимал мой скорбный умишко, пытаясь быть для тебя, как ты сказал, «скалой», придумал даже какую-то систему отношений, довольно блеклую и банальную, но я был счастлив, когда она тебе понадобилась. О таких, как ты, обычно говорят: он весь неопределенность и незащищенность. Только ты верь в это. Я люблю простые вещи, поэтому объяснять тебе постараюсь просто. Вот есть пятиэтажные блочные дома, и они тоже приносят пользу, хотя сейчас они нас, говорят, не устраивают… А есть сооружения, которые строятся многие годы, и на этой площадке многие годы и мусор, и сваленные кирпичи, и шум, и гам, и неразбериха, и кажется, что никто ничего не понимает… Но уже видны первые этажи, каркас, и опытный глаз уже видит… Видит. Такие здания стоят веками, как Василий Блаженный… И вот…

М а к с и м (тихо). Блаженный… Прошу, Аркадий. Мне просто почему-то трудно жить. И я иногда понимаю почему, а иногда нет. И хуже мне бывает, когда я понимаю… (Достал бумажку.) «Ты поймешь». И я понимаю.

А р к а д и й. В общем, я сейчас встретил Олю, секретаршу, она сказала, что никакого доклада не будет. Ты знаешь, как директор к нему относился, а тут позвонил твой отец и сказал, что он против того, чтобы ты работал у нас в институте, что тебе еще нужно набраться ума. Какой прекрасный повод! Разве можно отказать столь заслуженному человеку? Так что у нас опять тишь да гладь. И, чувствую, на долгие-долгие годы…

Максим во время слов Аркадия сидит, вдавившись в кресло. Чувствуется, что он весь напряжен, и какая-то полуулыбка бродит по его лицу.

М а к с и м. Ну вот и папочка… поприветствовал…

На сцене медленно темнеет. Слышна музыка, она звучит размеренно и долго. Потом освещается сцена. М а р и н а, она говорит, обращаясь к  П о ж и л о м у  ч е л о в е к у, который сидит где-то недалеко от нее в темноте, но мы необязательно должны его видеть.