Серебряная цепь

— Полностью прощен. — Ее голос был хриплым от страсти, и целый мир для нее сконцентрировался в одном обнаженном теле мужа, сплетенном с ее телом.

8

Дана осторожно подвинулась, чтобы не разбудить спящего мужа. Он начинал немного похрапывать, повернув к ней загорелое лицо с выгоревшими ресницами. Стюардесса унесла поднос с остатками еды в крошечную кухню на борту самолета, а пожилая женщина, сидевшая впереди, задернула штору, закрыв яркое солнце, светящее над облаками.

Они вылетели из Барбадоса в восемь утра после двухнедельного медового месяца, который провели на вилле высоко в горах. Окна дома выходили на широкий пляж в Санди Лэйн. Дана посмотрела вниз на плотные белые облака. За эти две недели она совсем не думала об их с Маршаллом новом доме и о семейной жизни. Но теперь, за несколько часов до прилета, она ощутила беспокойство, думая о том, какая жизнь ждет ее в Гросс Пойнте. Вздохнув, она опять пожалела, что Маршалл не захотел заехать в Нью-Йорк перед возвращением в Детройт. Дане очень не хватало бабушки и Джосса. Она уже соскучилась по ним и стала мечтать о встрече. Маршалл обещал, что она съездит домой еще до лета, но Джосс собирался в Голливуд, а бабушка уже уехала в Дувенскилл. Ничего, успокаивала она себя, может, Джосс заедет в Детройт по пути на побережье.

Она сонно откинулась назад, но была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она закрыла глаза и вспомнила их медовый месяц. Виллу мужу одолжил один из друзей Гэвина Фоулера, который был только рад, что Маршалл с женой поживет там несколько недель. Вокруг цвели розы, а дом окружала живая изгородь из приморского винограда. Стены просторной спальни были покрашены в белый цвет, окна и двери с одной стороны выходили на лазурный океан, а с другой — к голубому бассейну. Утром их будил визг обезьян, носившихся по деревьям и собирающих бананы. Домоуправитель по фамилии Уилкерсон подавал им завтрак на террасе, обед — возле бассейна, а ужин — при свечах на полированном столе тикового дерева под медленно вращающимся вентилятором на потолке.

Солнечные дни смешались в памяти. Утра они проводили на поле для гольфа в Санди Лэйн, и Маршалл пытался научить свою молодую жену обращаться с клюшкой. Она печально улыбнулась, вспомнив свою неловкость и его раздражение.

— Просто расслабься, Дана, — нетерпеливо наставлял ее Маршалл. — Наклони голову, нацелься на мяч и не закрывай при этом глаз.

Она старалась, но безуспешно, пока наконец он, выйдя из себя, ушел играть с мальчиком, который подносил клюшки и мячи. Глядя, как он исчезает за холмом, она пообещала себе, что будет брать уроки в Гросс Пойнте и удивит его своим уменьем. Тогда они смогут играть вместе. Но зато она отыгрывалась на теннисном корте. Ей удавалось отбивать его удары почти так же точно и быстро, как и ему, хотя он играл в полную силу, не делая для нее никаких скидок. Ей втайне было приятно, когда он наконец признал, что она "не так уж плохо играет".

Она закрыла глаза и вспомнила ночи, когда они спускались в клуб Санди Лэйн и танцевали под спокойную музыку английской группы, и ночи, когда они приезжали в Бриджтаун и танцевали лимбо в пульсирующем ритме барабанов калипсо. Маршалл был потрясающим танцором, и вместе они кружились в ритме местной национальной музыки, звучавшей все быстрее и быстрее.

Эти две недели сливались в калейдоскопе ярких образов: музыка; туман, застилающий сознание от огромного количества коктейлей с ромом; занятия любовью на широкой постели, когда солнечные лучи падали на их обнаженные тела, и вновь и вновь испытываемое наслаждение, которое доставлял ей Маршалл. Она слегка вздрогнула, вспомнив его требовательные руки и губы. Все было так прекрасно до того вечера за два дня до отъезда, когда муж, от которого сильно пахло ромом, несмотря на его обещание бросить пить, с улыбкой предложил ей спуститься в отель выпить по коктейлю. Она решила, что лучше примет роскошную ванну, пока его не будет, взяла с него обещание вернуться после одного коктейля, и поцеловала. С улыбкой следила она, как он пробирался по извилистой тропинке к пляжу внизу. Но Маршалл не вернулся, и когда пробило десять, она позвонила в отель только затем, чтобы услышать, что мистер Фоулер уехал в Бриджтаун. Испуганная и встревоженная, Дана просидела почти до утра, когда белое такси наконец доставило ее растрепанного и пьяного мужа к портику виллы. Он дико посмотрел на жену, в его глазах был вызов, и она увидела того незнакомца, который жестоко обошелся с ней в их первую брачную ночь. Пошатываясь, он дошел до спальни, стянул с себя одежду, все время натыкаясь на мебель. Дана следовала за ним на расстоянии, ее сердце часто билось.

Утром, когда он появился на террасе, его глаза были налиты кровью, а лицо бледное, несмотря на загар.

— Прости, милая, — коротко сказал он, но голос не был извиняющимся. — Не думал, что вернусь так поздно.

Дана подождала, пока он допил свежий апельсиновый сок и принялся за вторую чашку кофе, и спросила дрожащим от ярости голосом:

— Как ты мог меня так оставить? Где ты был?