Серебряная ветка

И эта суровая уверенность передалась двум его спутникам. Напрасной оказалась вся эта гонка, мелькнуло в голове у Юстина. Но теперь нет смысла торопиться. Они опоздали. Поздно теперь. Ему вдруг представилась ярко освещенная комната на скалах, какой они видели ее в зимнюю вьюжную ночь почти год назад; пылающие поленья в очаге, большое окно, выходящее на гезориакский маяк, и грозный маленький император, который спасал Британию и ее морские пути от врагов, держа страну в безжалостных и в то же время любящих руках. Юстин словно увидел красный отблеск огней во дворе, услышал крики и лязг оружия и голоса, вызывавшие Караузия. Он ясно представил себе, как невысокая, приземистая фигура выходит из дверей во двор, без оружия, навстречу смерти, как факелы золотят надвигающийся с моря туман, он представил себе свирепые лица варваров — тоже моряков, как и тот человек, что вышел им навстречу, и даже одной крови с ними. Юстин воочию увидел презрительную улыбку на тонких губах императора и сверкание рубивших его клинков…

Но сверкнула лишь обгоревшая березовая ветка, свалившаяся в красную сердцевину костра. И опять заходил по кругу кувшин с пивом, и разговор с императора перешел на предстоящую зимнюю охоту. В конце концов, какое им тут, в горах, дело до правителей! Олень был такой же быстроногий и корова вынашивала теленка положенное ей число дней — вне зависимости от того, кто носил пурпур.

У троих друзей не было возможности перекинуться словом друг с другом до глубокой ночи. И только когда они вышли проведать своих лошадей, им удалось обсудить случившееся. Они стояли у входа в конюшню, перегороженного стволом терновника, перед ними расстилалась широкая долина, а из-за темных холмов выползала чуть кривобокая луна.

Флавий заговорил первым:

— Шесть ночей назад. Значит, когда мы писали то письмо, мы уже опоздали на одну ночь и один день. — Он оглянулся на своих товарищей — в лунном свете глаза его казались черными дырами. — Но почему Аллекту понадобилось искать помощи у раскрашенного народа против императора, если он задумал убить его еще до того, как те подоспеют? Почему, почему, почему?

— Может быть, он не собирался убивать его, когда посылал своих гонцов на север, — предположил Эвикат. — А потом у Куроя зародились подозрения, и Аллект не решился дольше ждать…

— Если бы тогда, весной, нам удалось убедить его! Если бы только удалось!.. — Голос Флавия дрогнул. Но он тут же взял себя в руки и продолжал уже твердым голосом: — Раз Аллект отнял власть без помощи пиктов и у него сейчас будет полно других забот, твой народ, Эвикат-с-копь-ем, до поры до времени в безопасности.

— Пока — да, — согласился Эвикат, с улыбкой взглянув на большое копье, на которое опирался. Прохладный ветерок ерошил лебединые перья, они ярко белели в лунном свете. — Через несколько лет, если Аллект еще будет носить пурпур, опасность вернется снова. Но до той поры мой народ в безопасности.

— А значит, это уже не твоя тропа.

Эвикат взглянул ему прямо в глаза:

— Не моя. Утром я двинусь на север к моим собакам, которых оставил с кузнецом Кускридом. Я вернусь на свои охотничьи тропы, но все же постараюсь, чтобы меня никто на Валу не видел. Может, на время укроюсь в вереске, послежу, послушаю… А вы? Какую тропу изберете теперь вы?

— Прежнюю, на юг, — ответил Флавий. — Нам остается одно: добраться до Галлии, а оттуда — до цезаря Констанция. — Он вскинул голову. — Максимиану и Диоклетиану не оставалось ничего другого, как замириться с нашим маленьким императором. Но его убийцу они не потерпят. Рано или поздно они пошлют цезаря Констанция положить этому конец.

Не отводя глаз от лебединых перьев на шейке боевого копья, трепещущих на ветру, Юстин тоже подал голос:

— Странное дело: при Караузии Британия стала чем-то большим, чем-то более важным, нежели просто одна из многих провинций. А сейчас, в один миг, которого, впрочем, оказалось достаточно, чтобы убить человека, все враз рассыпалось. И единственная наша надежда — вот придет цезарь Констанций и отберет то, что некогда принадлежало ему.

— Для Британии лучше уж попытать счастья с Римом, чем погибнуть под властью Аллекта, — заключил Флавий.

Глава 9. Праздник дельфина

Наступила зима, и снежная вьюга завыла среди голых деревьев в Спинайском лесу, когда наконец Юстин и Флавий вместе с рыночными тележками рано утром, едва открылись ворота, вошли в Каллеву. Они выбрали Каллеву по той простой причине, что все долгие, утомительные недели путешествия на юг жили впроголодь, хоть и продали своих лошадей. К тому же денег у них осталось мало, и о том, чтобы добраться до Галлии, нечего было и думать.