Серебряная выдра (СИ)

— Ну, знаешь, в чём-то она права, — сказал он, расстёгивая ремень на своих брюках. — Моя самооценка за эти месяцы и правда взлетела до небес… Даже по моим меркам!

Гермиона засмеялась. Она вытянула руки вперёд и пошевелила бёдрами, призывая Люциуса к действиям. Однако он медлил, с наслаждением любуясь ею, лаская её пальцами. Ему нравилось её дразнить.

— Скорее войди в меня! — выдохнула Гермиона.

Люциус откликнулся на её призыв и в следующую секунду вошёл в неё глубоко.

— Какая же ты узкая, влажная, сладкая! — проговорил он, набирая темп.

Гермиона всхлипывала от наслаждения при каждом следующем толчке. На стеклянном столе от её горячего дыхания то и дело образовывалось небольшое пятно пара.

— О, да! — воскликнул Люциус. Несмотря на все гадости, которые он только что прочитал о себе в газете, это утро всё-таки стало для него добрым. Рука его скользнула под халат Гермионы. Он провёл пальцами по её позвоночнику, сильнее придавливая её к столу. — Как же мне хорошо! И пусть они все сдохнут там от злости! Мне плевать!

— М-м, — промычала прижатая к столу Гермиона.

Люциус ощутил, как запульсировали стенки её влагалища и увеличил темп. Гермиона изогнулась, запрокинув голову вверх, подобно змее. Он чувствовал, что она ещё не кончила, но сам он уже не мог сдерживать себя.

Рука его мягко схватила её за волосы на затылке. Другой, он обхватил её бедра. Ещё несколько коротких толчков и Люциус задрожал всем телом. Перед глазами на секунду всё потемнело, с губ сорвался стон наслаждения. Ноги стали ватными и, не имея больше сил держаться на них, он лег на Гермиону сверху, придавив её всем своим весом.

— Ты не кончила? — спросил он, спустя несколько мгновений, когда дыхание его пришло в норму.

— Нет, стол такой твёрдый, край впился мне в косточки на бёдрах, — пожаловалась Гермиона.

Люциус втянул носом её дурманящий запах и поднялся, упершись ладонями в прохладную столешницу.

— Выбросим его сегодня же, — проговорил он.

Гермиона повернулась к Люциусу и обвила руками его шею. Она оставила на его губах томный поцелуй. Пальцами он провёл по внутренней, влажной от его спермы поверхности её бедра, затем поднял руку и прикоснулся к губам Гермионы, погружая пальцы ей в рот. Она покорно их облизала.

— Пойдём в спальню, и я закончу начатое, — прошептал он.

— Опоздаешь на работу.

— Мне уже вообще не хочется работать, — вздохнул Люциус, сажая Гермиону на стол и заключая её в объятия. — Если так будет начинаться каждое наше утро, то мне придётся уволиться из Министерства раньше, чем мы с тобой запланировали.

— Тогда, мне стоит, пожалуй, начинать надевать по утрам трусики, — игриво заметила Гермиона.

— Лучше сразу космический скафандр, хотя думаю, что меня не остановит даже он, — улыбнулся Люциус.

Пока они были в Австралии, Гермиона показывала ему некоторые достижения маггловского кинематографа, к чему он сперва отнёсся без энтузиазма, однако, вскоре Люциусу пришлось признать, что некоторые из этих фильмов были весьма любопытными. К удивлению Гермионы, особенно ему пришлась по душе космическая научная фантастика.

Утреннее августовское солнце тем временем залило уже всю комнату.

— Тебе пора, — Гермиона похлопала Люциуса по плечу.

— Совсем забыл спросить, чем собираешься заняться сегодня ты? — Скрывшись в прилегавшей к столовой туалетной комнате, он достал из кармана палочку и начал приводить себя в порядок, не без довольства рассматривая в зеркале собственное, весьма посвежевшее за последнее время лицо.

— Хотела прогуляться по городу, зайти в магазины, — послышался голос Гермионы из-за двери. — Миссис Малфой нужно много новой одежды!

— И белья! — хмыкнул Люциус. — Купи что-нибудь чёрное с золотом!

— А как на счёт зелёного с серебром?

Люциус снова вошёл в столовую.

— Встретишь меня в этом вечером, — заключил он, приманивая Гермиону к себе и целуя её в губы. — Я люблю тебя.

— И я тебя, — шепнула она.

Наконец Люциус покинул дом и, выйдя за границы антитрансгрессионного барьера, перенесся в свой кабинет в министерстве.

***

Утро Гермиона провела в центре Лондона. Она медленно прохаживалась по магазинам, покупая всё, что только душе было угодно. С Люциусом, она как никогда ощутила себя женщиной. Раньше её почти не заботили все эти девичьи штучки. Выбирая одежду, она обычно руководствовалась практическими соображениями, но теперь, ей очень хотелось соответствовать своему славящемуся отменным вкусом мужу. Люциус был, вне всяких сомнений, эстетом. Внешняя красота значила для него немало. Гермиона видела это в его обращённых на неё, полных восхищения глазах, когда она надевала красивые платья или бельё. Конечно, ещё каких-то полгода назад, когда он только обратил на её скромную персону внимание, Гермиона, сказать по правде, не слишком заботилась о своём внешнем виде, но, как говорил сам Люциус, он воспринимал её в тот период, как неогранённый алмаз, которому впоследствии с радостью предоставил все возможности для огранки.