Серебряное озеро

Между тем я, сидя внизу, представляю себя там, наверху; после десяти вечера я всегда надеваю матерчатые шлепанцы, чтобы не беспокоить соседей. Я пытаюсь вообразить, как выгляжу отсюда, с точки зрения нижних жильцов, какими виделись им наша жизнь, наши скандалы, крики нашего ребенка, наш музыкальный репертуар — пока два человеческих существа не съели, не поглотали, не уничтожили друг друга, после чего на верхнем этаже водворилась тишина… В соседней комнате глухо звякнул колокольчик, вечерний колокольчик из какой-нибудь горной деревушки в Тироле или Швейцарии, на звук которого тут же звонко откликнулся колокольчик из моей квартиры… Я вообразил себе свои ощущения, если бы сюда теперь нагрянули хозяева; мне положено было бы устыдиться, ведь я вторгся к ним без спросу, хотя поначалу с самой невинной целью, но ведь кончил-то соглядатайством. Что я скажу? В каком свете предстану перед ними? Совпадут ли их реальные образы с теми, которые я себе придумал, или моя фантазия изменила этих людей до неузнаваемости? Человеку свойственно творить гомункулусов из незнакомых людей, тогда как знакомые обращаются в призраков, стоит им только на продолжительное время исчезнуть из твоей жизни… Наверху звонит телефон. Подходит Юханна, и я слышу, как она отвечает, что меня нет дома. Это напоминает мне о том, зачем я здесь, и я бросаю взгляд на письменный стол с переговорным аппаратом, который должен скоро позвонить и ответить на жизненно важный для меня вопрос: где мой сын?..

* * *

Музейщик снова впал в сон, продолжавшийся до позднего утра. Очнувшись, он не обнаружил в комнате никого, кроме себя; в окно светило солнце, играя лучами на противоположной от кровати стене, где висело зеркало. На обоях возникали загадочные изображения мужчин, которые кланялись, размахивали руками, распрямлялись и снова изгибались в поклоне; одна из фигур стояла неподвижно, с картой в руке. Больной бросил взгляд в зеркало и только сейчас заметил, насколько вырос строящийся напротив дом: он грозил вовсе заслонить комнату от солнца.

Вошла сиделка в белом одеянии, с красным крестом на шее.

— Неужели строители хотят загородить солнце? — спросил больной.

— У нас теперь конец января, — отозвалась крестовая дама, — а солнце поднимается до двадцать четвертого июня. Стена перестанет расти задолго до этого срока.

— Совершенно верно, — подхватил музейщик, мысли которого обрели новое направление. — А двадцать первого марта солнце достигнет небесного экватора, то есть точки, в которой будет находиться в апогее верхняя звезда из пояса Ориона, после чего оно к Иванову дню поднимется еще на двадцать три градуса… один градус составляет примерно три лунных диска, значит, речь идет о подъеме на шестьдесят девять лун… но пятиэтажный дом имеет в высоту, скажем, сорок локтей… а если еще учесть расстояние досюда… нет, не могу сосчитать. Теперь они покушаются и на мое солнце!

— Но вы же сами хотели отгородиться! — отвечала крестовая дама.

— Верно, из-за него…меня хотя бы не будет доставать зеленый глаз, и на том спасибо.

— Почему вы ненавидите этого человека?

— А вы что, с ним знакомы?

— Да! В наших краях все знают друг друга.

— Что правда, то правда. И рано или поздно все сталкиваются друг с другом. Может, и мы с вами раньше встречались?

Сиделка посмотрела в глаза больному:

— Помните пасторскую усадьбу в Форссе?

— Разумеется.

— А девочку, которая жила там на чужих хлебах?

— Расскажите!

— Как-то воскресным днем она заманила вас в сад и подучила залезть с ней в малинник, чтобы насобирать запретных ягод. Но нас заприметили в окошко, призвали в дом и крепко высмеяли.

— Вспомнил! Страшнее этого со мной мало что приключалось в жизни… А мы когда-нибудь виделись с той поры?

— Да, только вы меня ни разу не признали.

— Говорите, вы знакомы и с «зеленым глазом»?

— Я за ним тоже ходила.

— Он по-прежнему ненавидит меня?

— Да.

— Но теперь между нами воздвигнута стена.

— Все же его флагшток пока высовывается из-за нее. Взгляните в зеркало…

— Вижу… Смотрите, канат идет вверх… Сосед вознамерился поднять флаг — конечно, только чтобы позлить меня… А вот и сам флаг! Ну-ка, ну-ка… Золотая звезда на синем фоне? Это же национальные цвета Конго, где пересеклись наши с соседом пути.

— Я тоже была в Конго.

— Получается, вы меня преследовали?

— Вероятно. А это правда, что вы охотились на людей и собирали черепа?

— Разве ходят такие слухи?

— Представьте себе!

— А если б и так?

— Нехорошо…

— А на войне убивать хорошо?

— Тогда человек защищает свое отечество.

— Ах, как славно! Ни русские, ни японцы не защищали свое отечество, когда сражались друг с другом за целостность Кореи. Сами понимаете, это внушает пренебрежение к человеческой жизни.

— Высоко ли вы цените собственную жизнь?

— Так себе; меня ведь не пожаловали чином, посему я не только не доверенная особа, но и не доверенное лицо [37].

— Почему ж вас обошли?