Серебряное прикосновение

— Что? Что он просил передать? — встревоженно спросила Эстер, когда они остались одни.

— Он просил, чтобы ты рассказала Саре Торн о том, что произошло.

— Саре Торн? — удивилась Эстер. — Да он же едва знаком с ней, — сказала она и тут же спохватилась, вспомнив, как изменился Уильям за последнее время, и как она сама раньше объясняла эту перемену в нем. Вот, кажется, и начала складываться полная картина происходящего. Уильям не зря появился в тот вечер в таверне. Это из-за Сары он напился. Неважно, с радости или с горя — могло быть и то, и другое. Сара для Уильяма — лакомый кусочек уже по той простой причине, что он, сорвиголова, находил удовольствие, ухаживая за девушкой, которую так опекают и не отпускают ни на шаг. Конечно, козни Торнов, тайные встречи — романтика…

— Уильям забыл, наверное, что он здесь человек известный, все знают о его проделках. Теперь только о нем и будут говорить на каждом углу. К тому же сегодня воскресенье, народ специально собирается поговорить. Я думаю, Сара в любом случае узнает новость раньше, чем я успею сказать ей об этом.

Эстер, как всегда, была права. В то же утро после собрания евангелистов Сара вдруг услышала имя Уильяма и, осторожно протолкавшись поближе, узнала ужасающие подробности. Комната поплыла перед глазами, и Сара провалилась в черную бездну. Никто, кроме опекунов, даже не подозревал об истинных причинах, вызвавших глубокий обморок. Гадали, досужили, но в памяти осталось лишь то, с какой заботливой поспешностью Торны увезли племянницу домой.

Эстер много думала о Саре. Ей хотелось знать, как долго и где встречался с Сарой Уильям. Может, в доме у кого-нибудь из общих друзей? Биверы отпадают, они давно уехали. Мать Элизабет не могла жить в доме, где все напоминало ей о дочери. Кроме Биверов, никто не приходил на ум. Эстер всегда недолюбливала Сару, считала ее странной девушкой — себе на уме. Было что-то зловещее во взгляде ее бездонных темных глаз, горевших на личике, обрамленном удивительными светло-русыми волосами. Без сомнения, Уильям и Сара не подходили друг другу. Эстер чувствовала, что их союз не привел бы ни к чему хорошему. Предчувствия никогда не обманывали Эстер. В этой связи было что-то порочное, предвещавшее беду, и поэтому трудно было не испытать облегчения от того, что судьбе угодно было разъединить Уильяма и Сару Торн. Оставалось только жалеть, что их разлука так дорого обошлась Уильяму. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Ох, Джон, — тихо вздохнула Эстер. Она была одна н своей спальне. С тех пор как мужа не стало, Эстер часто, оставшись одна, говорила с ним. — Если бы ты был со мной! Знаешь, как мне сейчас тяжело. Так хочется совета. Помнишь, я всегда доверяла тебе самые сокровенные тайны, которые не доверяла больше никому на свете.

Эстер чувствовала, что тоска по Джону не проходит, а только усиливается со временем. Нет, не берет ее время, не лечит. Сколько уж воды утекло, а рана в душе все так же кровоточит и болит в тысячу раз сильнее, чем раньше. Никто на свете не знал, как страдает Эстер. Свою боль и тоску держит она за семью печатями, никого не пускает в свое осиротевшее без Джона сердце. Лучше кого бы то ни было Эстер понимала, почему Питер хватается за любую работу, сутками готов не выходить из мастерской. Только в работе можно забыться, убежать от себя. Только в работе горе и тоска оставляют страждущие души таких, как она и Питер. Вся жизнь Эстер после смерти Джона сводится к одному — к труду ради того, чтобы прославить имя Бэйтменов в память о Джоне. Каждый новый день приближает ее к заветной цели. В этом для Эстер смысл всей оставшейся жизни.

Накануне отправки Уильяма, из Йорка приехала Энн, на следующий день рано утром — Летисия с Джонатаном. Их встречали всей семьей: пришел Питер, Джосс с Элис, их дети. Времени оставалось не так много. После чая все сразу пошли к гарнизону. У ворот уже собралась небольшая толпа провожавших. Бэйтмены решили не толпиться, а стать вдоль дороги на расстоянии друг от друга, чтобы каждый смог лично попрощаться с Уильямом. Эстер дала Питеру кошелек, набитый гинеями, чтобы передал Уильяму. Питер был более ловким, чем Джосс. Уж он-то найдет способ отдать Уильяму деньги, его ничем не остановишь. Летисия привезла Уильяму в подарок золотые часы, с которыми Ричард расстался без особой охоты.

— Да Уильям же при первом удобном случае их в карты проиграет, — заметил он супруге, когда она намекнула, что неплохо было бы подарить брату часы.

— Не проиграет, — возразила Летисия. — Если этот урок пошел ему на пользу, я молю Бога, чтобы Уильям сделал соответствующие выводы, то не проиграет.

Летисия терпеливо ждала. Часы были у Джонатана. Она рассудила, что ему сподручней. Летисия даже не представляла себе, как это делается.

Огромные ворота начали открываться изнутри. Звуки труб и веселая дробь барабанов, что, впрочем, совсем не улучшало настроения, возвестили о приближении колонны. Толпа у ворот застыла в напряженном ожидании. Радостно носилась лишь детвора, они еще не знали, что такое разлука.