Серебряное солнце (СИ)

— Ой, Ку! — тут же опомнился джинчурики. — Ты далеко не уходи! Мало ли сколько тут еще Акацки бегает, где четыре, там может быть и пять.

— А их и так пять, — мелодично проговорила не представленная пока девушка, приседая на одно колено и касаясь камня. — Вот. Еще один.

— Это алоэ уже и сквозь скалы шарится? — взъярился Дейдара, сразу же ныряя ладонями в сумки с глиной. — Да сколько можно!

Над камнями мелькнули хвосты взвившегося в прыжке Курамы, донеслось злобное рычание и болезненный вопль.

— Не отпускай, дай я хоть его взорву! — мгновенно сориентировался Тсукури. Необходимость сотрудничать с биджу его не смутила.

— Капюшончик! Не трогайте капюшончика! — мгновенно завопил Кабуто, повисая на Дее. — Капюшончик хороший, его надо только покормить!

Рычание сменило тональность, разбавилось тяфканьем, но разобраться, кто кого забарывает, было сложно. Дейдара насупился, спешно обрабатывая глину ртами на ладонях:

— Когда он проведет отряды на секретную базу, ты его тоже кормить будешь?

— Да! И отряды тоже покормлю! А то они долго шли, голодные, наверное… А потом мы подружимся…

Наруто поперхнулся. Даже по его меркам это звучало слишком дурацки. Хотя, если перед кормёжкой подраться, сбросить пар, а во время неё — поговорить по душам…

— Давайте сначала посмотрим, кого там поймал отважный Ку-сан, — подал Орочимару здравую мысль, не спеша отлипать от Итачи.

Учиха беспомощно глянул на брата — лезть в возможный бой с напрочь заблокированными руками было бы слишком самонадеянно. Потому что ещё непонятно, как на Зецу подействует гендзюцу, и что из этого в итоге выйдет.

— Да идём мы уже, идём, — проворчал Наруто, активируя сен-мод.

В два прыжка он оказался за камнями, за ним следом, плавно огибая пространство, двинулась Ши. Маленький и очень юркий Ку связал боем штатное алоэ Акацки, вертясь и не давая себя ни схватить, ни отшвырнуть, ни обратно под землю засунуться. Матерился Зецу на два голоса, сработавшимся дуэтом. Потому как мелкость мелкостью, а ядовитых свойств чакра биджу не утратила, и укусы лиса сопровождались еще нехилыми ожогами. При виде подкрепления Зецу дернулся, распадаясь на две половины — то ли драпать собирался в разные стороны, то ли бой принимать.

Не успел ни первого, ни второго.

Ши сняла капюшон, выпуская наружу ощущение ледяного спокойствия. От ее присутствия словно свежий ветер прошелся по мозгам, снося всё наносное, всё, казавшееся важным, но такое пустое и преходящее перед лицом смерти.

— Хватит, — негромко проговорила шинигами.

Дейдара извернулся, как-то мгновенно оказавшись в стороне ото всех и утащив за собой Кабуто. Итачи рефлекторно сжал руки, превращая неловкое объятие в стальные тиски, и напрягся, готовый то ли бежать, то ли сражаться. Курама зашипел, словно раскаленный камень, на который плеснули ковш воды. Саске глубоко вдохнул и передернул плечами, избавляясь от прошедшейся по позвоночнику дрожи. Зецу — и белый, и черный — замер, словно его придавило Ки неимоверной силы. Сакура зябко поежилась.

И только Кисаме опустил вниз неизвестно когда изготовленную к бою Самехаду и выдохнул с отчетливым восхищением:

— Какая женщина…

Шинигами неторопливо повернула к нему голову и мягко улыбнулась.

— Здравствуй, Кисаме. Мне льстит твое восхищение.

Итачи от этой улыбки пробрало морозом вдоль хребта — слишком уж она была потусторонняя. А Хошигаке, как зачарованный, улыбнулся в ответ — не как обычно, скалясь частоколом треугольных зубов, а только приподняв уголки губ. Медленно забросил Самехаду обратно за плечо.

— Разве оно какое-то особенное? Такой, как ты, должны укладывать к ногам страны и материки.

— Это все мишура, — шинигами полностью развернулась к нему и сделала невольный шаг вперед. — Отвага в сердце — вот что ценно. Немногие отваживались посмотреть на меня прямо.

— Но почему? — Кисаме тоже шагнул ей навстречу, отстав лишь на долю секунды. — Ты фантастически прекрасна. Такие встречи нужно запоминать накрепко и хранить в сердце до смерти, — мужчина плавным жестом коснулся груди раскрытой ладонью.

Ши улыбнулась с нежностью существа, видящего не тело, а душу.

— Я то, что видят доблестные воины перед смертью, — шинигами не удержалась, протянула руку, чтобы хоть чуточку ближе быть к этому прекрасному. К этому теплому, так сильно и в то же время спокойно теплому, что тепла его сердца хватило бы на большую семью.

А Кисаме вдруг поймал эти тонкие пальцы своей ладонью — широкой, мозолистой от рукояти меча и такой бесконечно надежной, крепкой. Поймал и почти обнял, бережно, словно опасаясь помять крылья незримой бабочки.

— Тогда большей награды за верность и не может быть, — тихо сказал он, глядя Ши прямо в глаза.

Та шагнула ещё ближе, прижимая ладонь к груди. Теплую, живую, любящую… Любящую её.

Итачи опомнился из-за того, что Орочимару в его руках начала бить крупная дрожь. Кабуто вообще обмяк, теряя сознание из-за слишком сильного нервного напряжения. Ладно Ши, но Кисаме фонил так, что становилось совершенно непонятно, где что пряталось!